ГИПЕРБОЛА — преувеличение. И.С. Рижский писал: “Когда сочинитель даже до невероятности увеличит... своим выражением то, о чем он говорит, то сей троп есть гипербола; например: дождь ведром льет; или: глуп как стена... Гипербола и ирония вообще показывают чрезвычайный восторг сочинителева воображения...” [12, с. 20].
Гиперболу рассматривают в одном ряду с такими условными образами, как олицетворения, символы, аллегории, эмблемы [4, с. 326— 328], хотя это нелогично: преувеличение — не тот или иной элемент образной системы, а качество разных элементов. Преувеличенными могут быть и олицетворение, и аллегория, и прямой смысл, причем как на словесном уровне (включая переносные значения), так и на иерархически более высоких уровнях структуры произведения (см.: Содержание и форма). Бывает количественное преувеличение: у Евгения Онегина — “щетки тридцати родов / И для ногтей и для зубов”; Татьяну Ларину увозят из деревни в Москву: “И слез ручей / У Тани льется из очей”. Бывает преувеличение какого-либо действия. Вырвавшийся на волю мцыри был так рад грозе, что “рукою молнию ловил” (возможно, это только попытка совершить невероятное). По словам гоголевского Собакевича, сапожник Максим Телятников “что шилом кольнет, то и сапоги...”. Гиперболизированными бывают характеры персонажей, особенно в романтизме (неумеренные страсти) и сатирических произведениях (заострение разных отрицательных черт, как правило немногих, даже единичных, но ярко обрисовывающих сущность данных персонажей: щедринский “премудрый пескарь” весь был сосредоточен на мысли о самосохранении, а потому “жил — дрожал, и умирал — дрожал”).
Гиперболизация необязательно выходит за рамки правдоподобия: скупость Плюшкина, лень Обломова — в пределах вероятности. Ho есть и преувеличения, заведомо рассчитанные на нарушение всякой меры. Гиперболистом-“гигантистом” был В.В. Маяковский. Например, в “Необычайном приключении, бывшем с Владимиром Маяковским летом на даче” (1920) “в сто сорок солнц закат пылал”. Цифровая точность лишь усиливает осознанное художественное неправдоподобие. Персонаж стихотворного фельетона "О дряни” (1920—1921) мечтает завести “тихоокеанские галифища”, т.е. штаны шириной в Тихий океан. Впрочем, это словесная гипербола. На уровне же смыслового значения текста “буквально реализованные Г<иперболы> переходят в фантастику и гротеск” \ 13, с. 106].
Иногда гипербола скрыта от читателя. Когда Лермонтов говорит о сходстве адресата стихотворения “Нет, не тебя так пылко я люблю...” (1841) “с подругой юныхдней” и ищет “в устах живых уста давно немые, / В глазах огонь угаснувших очей”, он говорит о вспоминаемой женщине, словно об умершей, подразумевая, что она не навек замолчала, а стала грустно-молчаливой, что очи не “угасли” навсегда, но потеряли живой юный блеск. Узнать об этом мы можем лишь из биографии Лермонтова: Варенька Лопухина, любимая им, была жива, но вышла замуж за немолодого и мало чем привлекательного помещика Бахметева. В стихотворении Н.А. Заболоцкого “Последняя любовь” (1957) о пожилом человеке и его подруге сказано: “...Красота уходящего лета / Обнимала их сотнями рук”. Этот метафорический ряд может считаться, а может и не считаться гиперболой: далее сообщается о множестве растущих вокруг цветов, очевидно, они и подразумеваются под метафорическими “руками”.
Гиперболизированна психология многих персонажей Ф.М. Достоевского. Л.Н. Толстой, напротив, считал любое преувеличение ложью и всячески избегал гипербол. В этом отношении к нему близок зрелый Чехов.
Гиперболе противоположна литота (преуменьшение). “Мне/и рубля/не накопили строчки...” — утверждал “во весь голос” Маяковский, ездивший на собственном французском автомобиле с наемным шофером. Заболоцкий использовал литоту-поговорку (она же олицетворение с синекдохой, см.: Речь художественная), заявив об обленившейся душе: “...Она последнюю рубашку / С тебя без жалости сорвет” (“He позволяй душе лениться”, 1958).