РЕАЛИЗМ — художественный метод (ведущий содержательный принцип) в литературе XIX-XX вв., который характеры и обстоятельства в произведении объясняет социально-исторически, а не непосредственно общечеловечески, хотя опосредованно может раскрывать и часто раскрывает проблемы общечеловеческие. Два основных признака реализма — историзм и социальный детерминизм (от латинского determino — определяю) — не только типические характеры и типические обстоятельства (см.: Образ художественный), но и их типическая причинностная связь. Это сложный метод, не менее, а зачастую более творческий, чем дореалистические, потребовавший от литературы накопления огромного опыта.
Художественный историзм — это закрепленное в тексте произведения искусства представление о действительности как закономерно, в принципе прогрессивно развивающейся, о связи времен и их качественных различиях.
Какие-то представления об изменении жизни были во все эпохи. Так, в архаическом сознании она эволюционирует по нисходящей, от “золотого века” к “железному”. Традиционное христианское сознание допускает прогресс человечества — приближение к Царству Божию, но с непременным концом света, когда времени больше не будет. Только в начале XIX в. комплекс признаков, характеризующих понимание истории, складывается в новое качество. Историзм охватывает содержание и образный строй произведения искусства.
Вот как выражается благородный герой Шуйский в трагедии А.П. Сумарокова “Димитрий Самозванец” (1770): “Спасу престольный град, отечество избавлю: / Умру, но имени бессмертие оставлю. / Почтен герой, врага который победит, / Ho кто отечество от ига свободит, — / И победителя почтенней многократно: / За общество умреть и хвально и приятно”. Последний стих заимствован у Горация (“Dulce et decorum pro patria mori” — у A.C. Пушкина в неоконченной повести из римской жизни перевод: “Красно и сладостно паденье за отчизну”), которого исторический князь Василий Шуйский, конечно, не читал. В пушкинском “Борисе Годунове” (1825) исторически тот же Шуйский, умный и хитрый, говорит совершенно иначе: “He хвастаюсь, а в случае, конечно, / Никая казнь меня не устрашит, / Я сам не трус, но также не глупец /И в петлю лезть не соглашуся даром”. Пушкина отделяют от Сумарокова всего 55 лет, нас от Пушкина — гораздо больше, но к современному сознанию пушкинское неизмеримо ближе. Сумароковский герой говорит и действует так, как должен был, по нормам классицизма, говорить и действовать идеальный герой во все времена и как на самом деле никогда не бывало. Персонаж Пушкина — человек своего времени, оцениваемый автором в свете истории: реплика Шуйского посвящена недавнему прошлому, характеризует его в художественном настоящем и “намекает” на последующую историческую роль этого человека, ставшего царем, но не принесшего блага России и потерпевшего крах. Историзм синтезирует в образе разные времена, делает его объемным, “стереоскопичным” в плане представлений о развитии.
Историзм — непременное свойство реализма, хотя возник он в романтической литературе, подчеркивавшей (иногда декларативно, в авторских разъяснениях, как в романах В. Скотта) не связь времен, а в основном их различия. Прогрессивность развития для историзма и реализма — не абсолют, допускаются “зигзаги” истории, ее замедление, почти остановка. Так обрисовано М.Ю. Лермонтовым время Печорина. Л.Н. Толстой написал статью, оспаривавшую понятие прогресса, но его художественный историзм в “Войне и мире” — глубочайший, раскрывающий непобедимость сил добра, а в 1902 г. он в письме к Николаю II заявлял: “Самодержавие есть форма правления отжившая...” — и доказывал, что суровые меры применяются “ради такого неисполнимого намерения, как остановка вечного движения человечества от зла к добру, от мрака к свету”.
Первые реалисты в России, сохраняющие преемственную связь с прежними художественными принципами, — это, кроме Пушкина, А.С. Грибоедов и в некотором смысле И.А. Крылов, чьи басни как никогда раскрыли русский национальный характер в его разнообразии. Н.В. Гоголь — фигура в этом смысле более сложная, противоречивая, но именно в его произведениях последующая русская литература усмотрела начало “социальности”.
Ни Пушкин, ни Гоголь не пользовались термином “реализм”. Теоретик реалистической литературы В.Г. Белинский употреблял словосочетание “поэзия реальная”, реалисты и натуралисты 40-х гг. получили общее наименование “натуральная школа”. На рубеже 40—50-х гг. XIX в. “школа реалистов” сложилась во Франции. Ее основали художник Г. Курбе, писатель и литературный критик Шанфлёри (Ж. Юссон). Наименования “натуральная школа” и “реализм” были даны этим “школам” их литературными противниками, придававшими своим определениям негативный смысл, но закрепились и привились. Шанфлёри считал своим предшественником и учителем Бальзака, у которого ценил точность наблюдений, обращение к современной теме, бытописание (т.е. упрощал его так же, как “натуральная школа” — Гоголя). В сборнике статей “Реализм” (1857) он даже отрицал правомерность художественного вымысла. Скорее он был представителем раннего натурализма, чем собственно реалистом. Реалистом считал себя классик французской литературы Г. Флобер. После романа “Мадам Бовари” (1857) с героиней, меняющей любовников и запутывающей свои денежные обстоятельства до того, что она вынуждена покончить с собой, Флобер был привлечен к суду за оскорбление общественных нравов: реализм и реальность еще почти отождествлялись.
В России слово “реализм” первым употребил критик П.В. Анненков в 1849 г. Ho Д.И. Писарев даже в 60-е гг. называл “реалистами” людей “положительного” направления, материалистов-прагматиков, не имевших отношения к художественному творчеству и отрицавших его. Тем не менее термин “реализм” в литературе утвердился. Им охотно пользовался Н. Щедрин, убежденный, что используемые им гротескные фантастические формы не мешают его произведениям быть реалистическими. Ф.М. Достоевский говорил о своем реализме “в высшем смысле”, “фантастическом реализме”, вовсе не имея в виду фантастических форм.
Большинство классиков русской и западной литератур начиная с 30—40-х гг. XIX в. считаются реалистами. Они обогатили реалистические принципы. Флобер показал человека как не только социальное, но и биологическое существо. Достоевский и Л.Н. Толстой продемонстрировали огромное значение, наряду с социальным и социально-психологическим, индивидуально-психологического детерминизма, а Толстой — и детерминизма собственно исторического: такое событие, как Отечественная война 1812 г., объективно объединяет людей разных сословий (князей Болконских, графов Ростовых и Безухова, армейских офицеров Денисова и Тимохина, купца Ферапонтова, готового сжечь свой дом, чтобы в него не вошли французы, рядовых солдат, крестьянина-партизана Тихона Щербатого).
В период расцвета модернизма реализм некоторым казался устаревшим, но когда писатели-реалисты (И.С. Шмелев, М.М. Пришвин, Е.И. Замятин, А.Н. Толстой и др.) написали ряд значительных произведений, критика в 1910-е гг. заговорила о “неореализме”, имея в виду реализм, не отказывающийся от находок нереалистических направлений, и возобновила разговор о нем в советской России 20-х гг. Тогда же предлагались многие другие обозначения, относившиеся не всегда к собственно реалистической литературе: “тенденциозный реализм” (В.В. Маяковский), “дубль-реализм” (И.Л. Сельвинский), “динамический реализм” (теоретики группы “Перевал”) и др. В 1932 г. появилось словосочетание “социалистический реализм”, исходившее от И.В. Сталина. Его провозгласили основным методом советской литературы, а впоследствии признавали даже единственным в ней. Первыми произведениями социалистического реализма были названы “Мать” и “Враги” (1906) М. Горького. В отличие от этого метода классический реализм получил определение “критический”. Таким образом “реабилитировались” перетолкованные классики, в 20-е гг. чаще отвергавшиеся. На самом деле положительного содержания в творчестве А.С. Пушкина, И.С. Тургенева, А.Н. Островского, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова не меньше, чем критического.
Социалистический реализм — не выдумка Сталина. Он действительно разновидность реализма, проявившаяся в творчестве М. Горького, АН. Толстого, А.А. Фадеева, К.А. Федина, Л.М. Леонова, М.А. Шолохова, А.Т. Твардовского и др. Его социальный детерминизм основан на объяснении общественных изменений общественными же причинами (а не нравственным совершенствованием человека, составляющим главное содержание классического реализма), его историзм особенно высоко ставит будущее в ущерб настоящему, тем более прошлому. В социалистическом реализме изначально был элемент утопизма. В 30-е и особенно 40—50-е гг. он, сохранив прежнее название, выродился в идеологизированный нормативизм, поскольку стал идеализировать не только будущее, но и настоящее. Начиная с 60-х гг. серьезная литература возвращается к реалистическим принципам и общечеловеческим идеалам, хотя понятие “социалистический реализм” подверглось критике лишь в конце 80-х гг.
В зарубежной литературе XX в. крупнейшие реалисты — Дж. Голсуорси, Р. Роллан, Т. Манн, его брат Г. Манн, Э. Хемингуэй, У. Фолкнер и др. Б. Брехт относил себя к социалистическому реализму, но не акцентировал детерминизм, подчеркивая внутреннюю свободу и ответственность личности.
Страшные события XX в. подорвали веру в прогресс. Наивным оказался оптимизм социалистического реализма, отдававшего всемерное предпочтение будущему, тому, чего еще нет. Крупнейшие писатели и поэты XX в., как М.А. Булгаков и О.Э. Мандельштам, подчеркивали целостность человеческого бытия, повторяемость ситуаций и явлений в истории. Это далеко от традиционного историзма. Подвергали его сомнению и многие художники на Западе, в том числе реалисты, но это сближало их реализм с модернизмом.
В 1940-е гг. в бельгийской и нидерландской литературах появился “магический реализм”, фактически бывший разновидностью модернизма. С большим основанием это понятие применимо к латиноамериканским литературам, переживающим мощный подъем во второй половине XX в. (М.А. Астуриас, Х.Л. Борхес, Г. Гарсиа Маркес и др.). В них силен “мифологический детерминизм” — художественное объяснение изображаемой реальности с помощью устойчивых, вечных, родовых для человечества, во многом природных начал бытия. По-своему этот детерминизм использовал Т. Манн в романе-тетралогии на библейский сюжет “Иосиф и его братья” (1933—1943) и других произведениях. Элементы “мифологического детерминизма” распространились в советской литературе 70—80-хгг., особенно у представителей народностей, недавно вышедших из родового строя: киргиза Ч.Т. Айтматова, нивха В.М. Санги, чукчи Ю.С. Рытхэу; есть они — в редуцированном виде — и в русской “деревенской прозе”, например у В.П. Астафьева, В.Г. Распутина.
Литературоведы долгое время находили реализм в разных литературных эпохах до XIX в., особенно настойчиво говорили о реализме эпохи Возрождения и реализме эпохи Просвещения. Это неисторично. До XIX в. мог быть интерес к тем или иным сторонам реальности (Д.С. Лихачев убедительно писал об “элементах реалистичности”, но не реализме в древнерусской литературе), жизнеподобные формы изображения, но не реализм как творческий метод.
В настоящее время проявляется противоположная крайность — отрицание самого факта существования реализма. Например, В.П. Руднев пишет: “Как можно утверждать, что какое-то художественное направление более близко, чем другие, отображает реальность... если мы, по сути, не знаем, что такое реальность?”. Ho это вопрос мировоззрения, а не науки. В том, что существовало и существует явление, удачно или неудачно именуемое реализмом, никто не сомневается. “Изгонять из литературоведения слово “реализм”, снижая и дискредитируя его смысл, нет никаких оснований. Насущно иное: очищение этого термина от примитивных и вульгаризаторских напластований”.