Итак, в результате долгой и напряженной работы по вынашиванию, реализации и воплощению замысла герой произведения перестал быть условной и тем более лубочной фигурой “необыкновенного”, “богатыря”, стал проще, конкретнее и вместе с тем обобщеннее, типичнее, олицетворяя собой весь сражающийся народ. Знакомя с ним читателей своей поэмы уже в первой главе “На привале”, Твардовский пишет:
Теркин — кто же он такой?
Скажем откровенно:
Просто парень сам собой
Он обыкновенный.
Впрочем, парень хоть куда.
Парень в этом роде
В каждой роте есть всегда,
Да и в каждом взводе.
И, подчеркнув эту, в отличие от фельетонного персонажа, обычность своего, по сути нового, Теркина, его неотделимость от массы бойцов, поэт в самой, казалось бы, непритязательной внешности выявляет его незаурядность: “Красотою наделен / He был он отменной. / He высок, не то чтоб мал, / Ho герой-героем”.
На протяжении всей поэмы в образе Василия Теркина последовательно и многогранно раскрывается живой и убедительный народный характер русского человека. В герое Твардовского живет естественная, как дыхание, любовь к родине, верность своему гражданскому и воинскому долгу. Образ Теркина несет в себе большое художественное обобщение, он глубоко типичен и вбирает то, что характерно для многих людей.
Однако в нем эти присущие многим людям черты и свойства воплотились ярче, острее, самобытнее. Народная мудрость и оптимизм, стойкость, выносливость, терпение и самоотверженность, житейская смекалка, умение и мастеровитость русского человека-труженика и воина, наконец, неиссякаемый юмор, за которым всегда проступает нечто более глубокое и серьезное, — все это сплавляется в живой и целостный человеческий характер. В его изображении естественно сочетаются классические и фольклорные, народно-поэтические традиции:
То серьезный, то потешный,
Нипочем, что дождь, что снег, —
В бой, вперед, в огонь кромешный
Он идет, святой и грешный,
Русский чудо-человек.
В “Теркине” война изображена, как она есть — в буднях и героике, переплетении обыденного, подчас даже комического с возвышенным и трагедийным. Во вступительной главке “От автора” поэт не без улыбки, но и достаточно серьезно замечает: “На войне одной минутки / He прожить без прибаутки, / Шутки самой немудрой”. И действительно, начиная с первой и до завершающей главы стихия юмора пронизывает поэму:
— Дельный, что и говорить,
Был старик тот самый,
Что придумал суп варить
На колесах прямо.(“На привале")
Эй, славяне, что с Кубани,
С Дона, с Волги, с Иртыша,
Занимай высоты в бане,
Закрепляйся не спеша!
(“В бане")
Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что книга Твардовского сильна прежде всего своей глубочайшей правдой о войне как суровом и трагическом — на пределе возможностей — испытании жизненных сил народа, страны, каждого человека. Она отмечена полнотой и всесторонностью реалистического изображения военной страды: величайших бедствий, страданий и подвигов народных.
Об этом свидетельствуют не только программные слова о “правде сушей, / Правде, прямо в душу бьющей, / Да была б она погуще, / Как бы ни была горька”, — из вступительной главки, но и буквально каждая страница книги, горестное и трагическое содержание многих ее глав (“Переправа”, “Бой в болоте”, “Смерть и воин”, “Про солдата-сироту”) и, конечно же, проходящие рефреном, ставшие крылатыми ее строки: “Бой идет святой и правый. / Смертный бой не ради славы, / Ради жизни на земле”.
Жестокая и горькая правда этих слов (в финалах других глав они еще больше усиливают свое звучание: “Страшный бой идет, кровавый...”) со всей остротой сопереживания раскрывается в строфах о том, как война беспощадно поглощает людские жизни, — в главе “Переправа”:
И столбом поставил воду
Вдруг снаряд. Понтоны — в ряд.
Густо было там народу —
Наших стриженых ребят...
И увиделось впервые,
He забудется оно:
Люди теплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно...Или — другой пример — столь же беспощадная правда об изнурительных боях за “населенный пункт Борки”, небольшую лесную деревеньку, от которой и осталось-то всего “обгорелых три трубы”...
Речь идет о том болоте.
Где война стелила путь,
Где вода была пехоте
По колено, грязь — по грудь.
Где в трясине, в ржавой каше,
Безответно — в счет, не в счет —
Шли, ползли, лежали наши
Днем и ночью напролет...
И в глуши, в бою безвестном
В сосняке, в кустах сырых
Смертью праведной и честной
Пали многие из них.
(“Бой в болоте")
В связи с упомянутой выше главой “Смерть и воин” следует обратить внимание на сочетание в поэме реализма и условности, на то, что глубоко реалистический характер произведения не мешает использованию в нем условных, фантастических, символических образов и мотивов. Кстати, эта глава, как отмечал сам автор, связывает поэму военных лет с опубликованным много лет спустя “Теркиным на том свете”, где условность и фантастика играют важную роль в сатирическом изображении современности.