Стихотворение “Я не ищу гармонии в природе” (1947) носит программный характер, причем не только для послевоенного периода, но и для всего творчества Заболоцкого. Именно оно открывает раздел “Книга вторая. Стихотворения 1932—1958” в подготовленном поэтом в 1957 г. собрании своих сочинений. Написанное характерным для произведений философской лирики пятистопным ямбом, оно опирается на классическую, в частности тютчевскую, традицию и в то же время, как верно отметила критик И. Ростовцева, вступает с ней в полемику. Если Тютчев писал: “Певучесть есть в морских волнах, / Гармония в стихийных спорах... / Невозмутимый строй во всем, / Созвучье полное в природе...” — то восприятие Заболоцкого совершенно противоположное:
Я не ищу гармонии в природе.
Разумной соразмерности начал
Ни в недрах скал, ни в ясном небосводе
Я до сих пор, увы, не различал.
Как своенравен мир ее дремучий!
В ожесточенном пении ветров
He слышит сердце правильных созвучий,
Душа не чует стройных голосов.
Природа у Заболоцкого живая, бесконечно многообразная, изменяющаяся, противоречивая. Она в постоянном стихийном, буйном движении, занята, как человек, тяжким трудом и “бесплодною игрой...”. Мир ее одухотворен, и это проявляется во всей системе тропов: эпитетов, сравнений, метафор, олицетворений:
Ho в тихий час осеннего заката,
Когда умолкнет ветер вдалеке,
Когда, сияньем немощным объята,
Слепая ночь опустится к реке...
И в этот час печальная природа
Лежит вокруг, вздыхая тяжело,
И не мила ей дикая свобода,
Где от добра неотделимо зло.
Опускающаяся к реке “слепая ночь”, затихающая “в тревожном полусне изнеможенья” вода и — от частного к общему — засыпающая “печальная природа” — все это позволяет поэту создать в финале образ природы-матери, пусть лишенной гармонии и разума, но обретающей их в деяниях человеческих:
Так, засыпая на своей кровати,
Безумная, но любящая мать
Таит в себе высокий мир дитяти,
Чтоб вместе с сыном солнце увидать.