Евгений Иванович Замятин — выдающийся русский писатель XX в., автор романов (“Мы”, “Бич Божий”), повестей (“Уездное”, “На куличках”, “Алатырь”, “Север”, “Наводнение”), рассказов (“Пещера”, “Мамай”, “Икс”, “Ёла” и др.), пьес (“Огни святого Доминика”, “Блоха”, “Атилла” и др.), ряда критических статей и литературных портретов.
Замятин обращается не только к национальным, но и к европейским темам и мотивам. Им создана и “уездная трилогия” (“Уездное”, “Алатырь”, “На куличках”), и триптих о Руси уходящей (“Русь”, “Куны”, “Сподручница грешных”), и “английские повести” (“Островитяне”, “Ловец человеков”).
Основной пафос замятинского творчества и всей его жизни — бунтарство. Настоящий художник, по мнению Замятина, всегда непримиримый романтик, стремящийся к недоступному завтра, “вечный отрицатель и бунтарь”. Он подобен дикому всаднику с развевающимися волосами, скифу, который мчится “никуда” и “ни за чем”. Его бесконечное движение становится символом гарантии человеческого развития и защиты от мирового филистерства (мещанства).
Настоящая литература, утверждал писатель, может быть только там, где есть эти “безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики”.
Замятинские еретики — рыцари одного ордена, и путь их служения — путь служения “белой любви”. “Эта белая любовь, требующая все или ничего, эта нелепая, неизлечимая, прекрасная болезнь... — это наша русская болезнь”, — писал Замятин.
Замятин сам был болен “русской болезнью” и, по его словам, “никогда не скрывал своего отношения к почти повальному литературному раболепству, прислуживанию и перекрашиванию”.
Принципиальное “еретичество” приводило Замятина к столкновению с властями.
Литературный дебют будущего писателя (1908) совпал с окончанием Петербургского политехнического института, в котором Замятин будет преподавать при кафедре корабельной архитектуры на протяжении последующих пяти лет. В эти же годы Замятин активно участвует в политической жизни страны, ощущая себя близким к большевикам, потому что “в те годы быть большевиком — значило идти по линии наибольшего сопротивления”. За участие в политических демонстрациях, агитацию среди рабочих Замятин в 1905 г. проводит несколько месяцев одиночного заключения на Шпалерной, высылается из Петербурга на родину, в Лебедянь.
После вторичной высылки в 1911 г. Замятин возвращается в столицу только в 1913. К этому моменту он создает первое большое произведение, “Уездное” (1912), принесшее ему литературную известность. “Уездное” вместе с написанными позднее повестями “Алатырь” (1914) и “На куличках” (1914) вошло в так называемую “уездную трилогию” писателя.
В марте 1916 г. Замятин едет в Англию строить первые русские ледоколы. В Англии родились “Островитяне”, позже была написана вторая “английская повесть” — “Ловец человеков”. Встреча со страной, где “единственная плодородная почва — асфальт, и на этой почве густые дебри только фабричных труб, стада зверей только одной породы — автомобили, и никакого весеннего благоухания — кроме бензина”, породила замысел его фантастического романа о “машинном”, “стеклянном рае”.
В Россию писатель возвращается в сентябре 1917 г. и сразу же включается в кипящую жизнь. Он работает в правлении различных литературных организаций, становится сотрудником многих журналов, участвует в составлении большой издательской программы “Всемирная литература” (1918—1924), редактирует переводы, работает над предисловиями к разным изданиям. В Педагогическом институте имени Герцена под крылом Замятина собирается группа молодых писателей, назвавших себя “Серапионовыми братьями”. Они станут одним из наиболее интересных литературных объединений 1920-х гг.
Свою эстетическую позицию Замятин выразил в литературнокритических эссе. Они стали своего рода ключом к творческому поведению писателя.
За последующие годы Замятину удается опубликовать только повесть “На куличках” (до революции тираж повести был конфискован), “английские повести”, ряд рассказов. Маленькая трилогия о революционном Петрограде и человеке в трагедийных обстоятельствах (“Дракон”, “Пещера” и “Мамай”) привела к очередной тяжбе с критикой, пародийные “Большим детям сказки”
(1922) были восприняты как глубоко неуместные и враждебные новой жизни.
Ho самой серьезной причиной разлада Замятина с современностью стал роман “Мы”, публикации которого на русском языке писатель так и не дождался. В момент, когда велась подготовка к изданию, Замятин в ночь с 16 на 17 августа 1922 г. был арестован. Непосредственным поводом к аресту могло послужить появление его сказок “Церковь Божия” и “Арапы”. 7 сентября 1922 г. Замятин получил предписание о высылке за границу. Он должен был по указанию Ленина покинуть Россию вместе с большой группой ученых, философов, публицистов. Заступничество друзей помогло Замятину избежать высылки. После освобождения Замятин подал прошение о выезде, но, получив разрешение покинуть пределы Советской России, уезжать отказался.
В 1923 г. по мотивам картин Б. Кустодиева Замятин пишет рассказ “Русь” (1923), который вместе с написанными раньше “Кунами” (1922), “Сподручницей грешных” (1918) составил своего рода триптих об уходящей Руси — Руси монастырской, Руси деревенской, Руси купеческой. Этот триптих после цикла “уездных” повестей стал еще одним знаком того, что Замятин присутствует как в европейском, так и в русском пространстве.
В середине 1920-х гг. Замятин оказывается вне литературной жизни. К счастью, предложение А. Дикого, режиссера Второго Московского Художественного театра, инсценировать лесковского “Левшу” открыло для Замятина двери театра. Ho “театральный сезон” продолжался недолго: “Блоха” была поставлена в 1925 г., а уже в 1928-м замятинская пьеса “Атилла” не вышла к зрителю, хотя и была принята к постановке Большим драматическим театром в Ленинграде.
В 20-х гг. Замятин создает также пьесы “Огни святого Доминика” (1922), “Общество почетных звонарей” (1925) и инсценировку повести “Островитяне” (1924).
В 1929 г., в преддверии “года великого перелома”, Замятин вместе с Пильняком оказался в роли первых “подсудимых” на “показательном процессе” над “провинившимися” литераторами.
Официальным поводом кампании против Замятина и Пильняка была публикация произведений писателей за рубежом, что позволило обвинить писателей в сотрудничестве с белой эмиграцией. Такой ход был достаточно- неожиданным и новым в практике тогдашней литературной жизни, поскольку до 1929 г. публикации авторов “метрополии” за рубежом широко практиковались. Тем не менее в Московском и Ленинградском отделениях правления Всероссийского союза писателей прошли собрания, осуждающие “поступок” писателей.
В сложившейся ситуации единственное, что Замятин мог предпринять, — выйти из Союза писателей. В письме, опубликованном в “Литературной газете” 7 октября 1929 г., Замятин заявил, что не может “состоять в литературной организации, которая хотя бы косвенно принимает участие в травле своего сочлена”.
Трезво оценивая трудности эмигрантского существования, Замятин тем не менее вынужден был принять решение об отъезде за границу, где он надеялся обрести возможность работать.
He последнюю роль в получении разрешения на выезд сыграло, видимо, письмо Замятина к Сталину, которое было передано тому в июне 1931 г. при участии М. Горького. Так Замятин стал одним из первых в ряду писателей, вынужденных обращаться для решения своих проблем лично к Сталину. Воссоздавая в письме сюжет развернутой против него травли, Замятин с горечью писал: “Как некогда христиане для более удобного олицетворения всяческого зла создали черта — так критика сделала из меня черта советской литературы. Плюнуть на черта — засчитывается как доброе дело, и всякий плевал как умеет”.
В середине ноября 1931 г. Замятин покидает родину навсегда.
Поиски своего места в зарубежье были мучительными. Один за другим рушились планы: не осуществилось намерение ехать читать лекции в США, попытки увидеть свои пьесы на сценах европейских театров завершились всего одной удачей — в августе 1938 г. в Брюсселе была поставлена “Блоха”. К удачам можно причислять и киносценарий, написанный по пьесе Горького “На дне”, который хорошо приняли французские зрители. Замятин продолжал писать и публиковать статьи о литературе и театре. Ho главной стала его работа над романом “Бич Божий” (посмертная публ. — 1939).
Замятин умер 10 марта 1937 г. в Париже. Маленькая группа друзей, включавшая М. Слонима, А. Даманскую, М. Цветаеву, Р. Гуля, Г. Газданова, последовала за гробом писателя на кладбище Тийе близ Парижа, где он был похоронен утром 12 марта. В эмигрантской прессе смерть Замятина прошла почти не замеченной.
А.Ф. Даманская писала в некрологе: “Е.И. Замятин, по мнению врачей, умер от осложнившейся в последние дни гриппом грудной жабы. В действительности он умер от тоски, от духовного одиночества, оттого, что не нашел в эмиграции того, на что, вероятно, рассчитывал, расставаясь пять лет тому назад с Россией: не нашел аудитории, не мог войти в общение с читателями, которые несомненно нашлись бы у него, если бы нашлась для него трибуна, с которой он мог бы обращаться к ним”.
Символичным представляется, что умер Замятин в 1937 г., словно и за рубежами родины ему не удалось уйти от того Большого террора, который сам он предсказал в своем романе. И быть может, причина замятинского молчания в последние годы кроется еще и в том, что слишком тяжело было писателю видеть, пусть и из “прекрасного далека”, как сбываются самые мрачные его пророчества.