Lit-Helper.Com В нашей библиотеке 23 521 материалов.
Сочинения Биографии Анализ Характеристики Краткие содержания Пересказы

Поэма А. Блока «Двенадцать» была напи­сана в 1918 году. Это было страшное вре­мя: позади четыре года войны, ощущение свободы в дни Февральской революции, октябрьский переворот и приход к власти большевиков и, наконец, разгон Учреди­тельного собрания, первого российского парламента. Интеллигентами того круга, к которому относился А. Блок, все эти со­бытия воспринимались как национальная трагедия, как погибель русской земли. На этом фоне явным контрастом прозвуча­ла блоковская поэма, она многим его со­временникам показалась не только неожи­данной, но даже кощунственной.

Как мог певец Прекрасной Дамы со­здать стихи о толстомордой Кате? Как мог поэт, посвятивший такие проникновенные лирические стихи России, написать в страшные для нее дни слова: «Пальнем-ка пулей в Святую Русь...»? Вопросы эти бы­ли поставлены после первой публикации поэмы «Двенадцать» в газете «Знамя тру­да». В наши дни все эти вопросы встали перед нами с новой силой, поэма «Две­надцать» вызвала пристальный интерес, мы вглядываемся в нее, вглядываемся в прошлое, пытаясь понять настоящее и предугадать будущее, понять позицию поэта, продиктовавшую ему строки этого стихотворения.

«Эпиграф столетия» — так называют блоковскую поэму исследователи совре­менности, предлагая различные варианты ее прочтения. В последние годы толкова­тели порой пытаются прочесть стихотво­рение «от противного», доказать, что Блок в нем дал сатиру на революцию, а его Хри­стос на самом деле Антихрист. Однако так ли это?

Прежде всего, А. Блок предупреждал, что не следует переоценивать значение политических мотивов в поэме «Двенад­цать». Она имеет более широкий смысл. В центре произведения — стихия, вер­нее, пересечение стихий: природы музы­ки и стихии социальной, само действие поэмы происходит не только в Петрогра­де 1918 года, сколько, как пишет поэт, «на всем божьем свете». Идет разгул стихий­ных сил природы, а для поэта-романтика, поэта символиста, которым был А. Блок, это символ, противостоящий самому страшному — обывательскому покою и уюту. Еще в цикле «Ямбы» (1907—1914) он писал: «Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой! Уюта нет. Покоя нет». Поэтому и стихия природы так созвучна его душе, она пере­дана в «Двенадцати» множеством обра­зов: ветер, снег, вьюга и пурга. В этом разгуле стихий, сквозь вой ветра и пурги А. Блок услышал музыку революции —
в своей статье «Интеллигенция и Револю­ция» он призывал: «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Ре­волюцию».

Главное, что услышал поэт в этой музы­ке, — это ее многоголосие. Оно отразилось в ритмике поэмы — она вся построена на смене размеров. Среди них и боевой марш, и бытовой разговор, и старинный романс, и частушка (известно, что А. Блок начал писать свою поэму со строчек «Уж я ножичком полосну-полосну», услышанных им и поразивших его своей выразительно­стью). И за всем этим многоголосием, дис­гармонией поэту слышится мощный музы­кальный напор, четкий ритм марша, кото­рым заканчивается поэма.

Стихийна в ней и любовь. Это темная страсть с черными хмельными ночками, с роковой изменой и нелепой гибелью Катьки, которую убивают, целясь в Ваньку, и никто не раскаивается в этом убийстве. Даже Петруха, пристыженный своими то­варищами, ощущает неуместность своих страданий: «Он головку вскидывает, он опять повеселел».

А. Блок очень точно ощутил то страшное, что вошло в жизнь: полное обесценивание человеческой жизни, которую не охраняет больше никакой закон (никому даже не приходит в голову, что за убийство Катьки придется отвечать). Не удерживает от убийства и нравственное чувство: нравст­венные понятия предельно обесценились. Недаром после гибели героини начинается разгул, теперь все дозволено:

Запирайте етажи,

Нынче будут грабежи!

Отмыкайте погреба —

Гуляет нынче голытьба!

Не в состоянии удержать от темных, страшных проявлений человеческой души и вера в Бога. Она тоже потеряна, и «две­надцать», которые пошли «в красной гвар­дии служить», сами это понимают:

Петька! Эй, не завирайся!

От чего тебя упас

Золотой иконостас? и добавляют:

Али руки не в крови

Из-за Катьки ной любви?

Но убийство творится не только из-за любви — в нем появилась и иная стихия, стихия социальная. В разгуле, в разбое — бунт «голытьбы». Эти люди не просто бу­шуют, они пришли к власти, они обвиняют Ваньку в том, что он «буржуй», они стре­мятся уничтожить старый мир:

Мы на горе всем буржуям

Мировой пожар раздуем...

И вот тут возникает самый сложный во­прос, который мучит читателей блоковской поэмы и сейчас, как мучил три четверти ве­ка назад: как мог А. Блок прославить этот разбой и разгул, это уничтожение, в том числе и уничтожение культуры, в которой он был воспитан и носителем которой был он сам? Многое в позиции А. Блока может прояснить то, что поэт, будучи всегда дале­ким от политики, был воспитан в традициях русской интеллигентской культуры XIX века с присущими ей идеями «народопоклонства» и ощущением вины интеллигенции пе­ред народом. Поэтому разгул революцион­ной стихии, который приобретал подчас такие уродливые черты, как, например, упомянутые поэтом разгромы винных по­гребов, грабежи, убийства, уничтожение барских усадеб со столетними парками, поэт воспринимал как народное возмез­дие, в том числе и интеллигенции, на кото­рой лежат грехи отцов. Потерявшая нрав­ственные ориентиры, охваченная разгулом темных страстей, разгулом вседозволен­ности — такой предстает Россия в поэме «Двенадцать».

Но в том страшном и жестоком, через что предстоит ей пройти, что она переживает зимой 18-го года, А. Блоку видится не толь­ко возмездие, но и погружение в ад, в пре­исподнюю, но в этом же — ее очищение. Россия должна миновать это страшное; по­грузившись на самое дно, вознестись к не­бу. И именно в связи с этим возникает са­мый загадочный образ в поэме, — образ, который появляется в финале, Христос. О финале этом и образе Христа написано бесконечно много. Трактовали его очень разнообразно. В исследованиях прошлых лет звучало вольное или невольное (вер­нее, часто подневольное) стремление объ­яснить появление Христа в поэме едва ли не случайностью, недопониманием А. Бло­ка того, кто должен быть впереди красно­гвардейцев. Сегодня уже нет нужды дока­зывать закономерность и глубоко проду­манный характер этого финала. Да и предугадывается образ Христа в произве­дении с самого начала — с названия: для тогдашнего читателя, воспитанного в традициях христианской культуры, изу­чавшего в школе Закон Божий, число «две­надцать» было числом апостолов, учеников Христа. Весь путь, которым идут герои блоковской поэмы, — это путь из бездны к вос­кресению, от хаоса к гармонии. Не случай­но Христос идет путем «надвьюжным», а в лексическом строе поэмы после наме­ренно сниженных, грубых слов появляются столь прекрасные  и традиционные для А. Блока:

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз —

Впереди — Исус Христос.

На этой ноте завершается поэма, про­никнутая верой А. Блока в грядущее вос­кресение России и воскресение челове­ческого в человеке. Борьба миров в про­изведении — это прежде всего борьба внутренняя, преодоление в себе темного и страшного.

Печать Просмотров: 11084