Сатирические произведения В. Маяковский создавал на всех этапах своего творчества. Известно, что в ранние годы он сотрудничал в журналах «Сатирикон» и «Новый сатирикон», а в своей автобиографии «Я сам» под датой «1928», то есть за два года до смерти, написал: «Пишу поэму «Плохо» в противовес поэме 1927 года "Хорошо"». Правда, ее поэт так и не написал, но сатире отдавал дань и в стихах, и в пьесах. Ее темы, образы, пафос менялись.
В ранней поэзии В. Маяковского сатира продиктована прежде всего пафосом антибуржуазности, причем он носит романтический характер. Возникает традиционный для романтической поэзии конфликт творческой личности, авторского «я» с обществом — бунт, одиночество (недаром часто стихи раннего Маяковского сравнивают с лермонтовскими), желание дразнить, раздражать богатых и сытых, иными словами, эпатировать их. Для поэтического направления, футуризма, к которому принадлежал молодой автор, это было типично. Чуждая обывательская среда изображалась сатирически. Поэт рисует ее как бездуховную, погруженную в мир низменных интересов, в мир вещей:
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
В. Маяковский использует весь арсенал традиционных для поэзии, для сатирической литературы, которой столь богата русская культура, художественных средств. Так, он использует иронию в самих названиях целого ряда произведений, которые поэт обозначил как «гимны»: «Гимн судье», «Гимн ученому», «Гимн критику», «Гимн обеду». Как известно, гимн — это торжественная песнь. У Маяковского — это злая сатира. Его герои — это унылые люди, которые сами не умеют радоваться жизни и завещают это другим, стремятся все регламентировать, сделать бесцветным. В качестве места действия своего гимна поэт называет Перу, но подлинный адрес вполне прозрачен.
Особенно яркий сатирический пафос слышится в «Гимне обеду». Герои стихотворения — те самые сытые, которые обретают значение символа буржуазности. В стихотворении используется метафора, которая в литературоведении называется синекдоха: вместо целого называют часть. В «Гимне обеду» вместо человека действует желудок: «Желудок в панаме! Тебя ль заразят величием смерти для новой эры?! Желудку ничем болеть нельзя, кроме аппендицита и холеры!»
Своеобразным поворотным моментом в сатирическом творчестве В. Маяковского стала сочиненная им в октябре 1917 года частушка: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй». Здесь Маяковский еще и романтический поэт, поставивший свое творчество на службу новой власти. Эти отношения — поэт и власть — складывались далеко не просто, это отдельная тема, но одно несомненно — бунтарь и футурист В. Маяковский искренне поверил в революцию. В автобиографии он писал: «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня (и для других москвичей-футуристов) не было. Моя революция».
Сатирическая направленность поэзии меняется. Во-первых, ее героями становятся враги революции. Эта тема на долгие годы стала важной для поэта, она дала обильную пищу его творчеству. В первые годы после революции это стихи, которые включались в «Окна РОСТА» (то есть Российского телеграфного агентства, выпускающего агитационные плакаты на злобу дня). Маяковский принимал участие в их создании и как поэт, и как художник — ко многим стихотворениям прилагались рисунки, вернее, то и другое создавалось как единое целое в традиции народных картинок — лубков. В «Окнах РОСТА» он использует такие сатирические приемы, как гротеск, гипербола, пародия. Так, в некоторых надписях используются размеры известных песен, например «Во Францию два гренадера» или известной по шаляпинскому исполнению «Блохи». Персонажи — белые генералы, несознательные рабочие и крестьяне, буржуи — непременно в цилиндре и с толстым животом.
К новой жизни Маяковский предъявляет максималистские требования, поэтому многие его произведения сатирически показывают ее пороки. Так, большую известность приобрели стихотворения «О дряни», «Прозаседавшиеся». В последнем новые чиновники бесконечно заседают (хотя на фоне того, что мы знаем о деятельности тогдашних властей в России, эта их слабость выглядит довольно безобидно). Поэт создает гротескную картину. В том, что сидят «людей половины», не только реализация метафоры — люди разрываются пополам, чтобы все успеть, но и сама цена таких заседаний.
В стихотворении «О дряни» к В. Маяковскому словно бы возвращается прежний антиобывательский пафос. Достаточно безобидные детали быта вроде канарейки или самовара приобретают значение зловещих символов нового мещанства. В финале стихотворения возникает традиционный для литературы образ оживающего портрета, на этот раз портрета Маркса, который выступает с довольно странным призывом свернуть головы канарейкам. Понятен этот призыв только в контексте всего стихотворения, в котором эти птицы приобрели столь обобщенное значение.
Менее известны сатирические произведения Маяковского, в которых он выступает не с позиции воинствующей революционности, а с позиций здравого смысла. Одно из таких стихотворений — «Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе». Здесь революционное стремление к глобальной переделке мира приходит в прямое противоречие с обыденными интересами рядового человека. Бабе, которой «грязью обдало рыло» на непролазной Мясницкой улице, нет дела до глобальных перемен.
В этом стихотворении можно видеть перекличку с полными здравого смысла речами профессора Преображенского из повести М. Булгакова «Собачье сердце».
Таким же здравым смыслом пронизаны сатирические стихи В. Маяковского о страсти новых властей к тому, чтобы всем и всему давать имена героев. Так, в стихотворении «Ужасающая фамильярность» появляются придуманные поэтом, но вполне достоверные «Гребенки Мейерхольд» или «Собака имени Полкан». В 1926 году написано стихотворение «Строго воспрещается»:
Погода такая, что маю впору.
Май — ерунда.
Настоящее лето.
Радуешься всему: носильщику, контролеру билетов.
Руку само подымает перо, и сердце вскипает песенным даром.
В рай готов расписать перрон Краснодара.
Тут бы запеть соловью-трелеру.
Настроение — китайская чайница!
И вдруг на стене:
— Задавать вопросы контролеру строго
воспрещается!
И сразу сердце за удила. Соловьев камнями с ветки. А хочется спросить:
— Ну, как дела? Как здоровьице? Как детки?
— Прошел я, глаза к земле низя, только
подхихикнул, ища покровительства, И хочется задать вопрос, а нельзя —
еще обидится правительство!
Происходит столкновение естественного человеческого порыва, чувства, настроения с казенщиной, с канцелярской системой, в которой все регламентировано, строго подчинено правилам, осложняющим людям жизнь. Не случайно стихотворение начинается весенней картиной, которая рождает радостное настроение: самые обыденнее явления, вроде перрона вокзала, вызывают поэтическое вдохновение, песенный дар. В. Маяковский находит удивительное сравнение: «Настроение — китайская чайница!» Сразу же рождается ощущение чего-то праздничного. И все это перечеркивает строгий канцеляризм. Поэт с поразительной психологической точностью передает ощущение человека, который становится предметом строгого запрета — он делается приниженным, уже не смеется, а «подхихикивает, ища покровительства». Стихотворение написано характерным для творчества В. Маяковского тоническим стихом, и, что типично для поэтического мастерства художника, в нем «работают» рифмы. Так, самое веселое слово — «чайница» — рифмуется с глаголом «воспрещается» из убогой казенной лексики. Использует здесь поэт и другой свойственный ему прием — неологизмы: трелеру, низя — деепричастие от несуществующего «низить». Они активно работают на раскрытие художественного смысла. Лирический герой этого произведения — не оратор, не борец, а прежде всего человек с его естественным настроением, неуместным там, где все подчинено строгому регламенту.
Сатирические стихи В. Маяковского современно звучат и сегодня.