Роман «Доктор Живаго» едва ли не самое загадочное произведение русской литературы XX века. И загадочность его в первую очередь заключается в том, что к нему неприложим инструментарий анализа традиционного романа в том виде, в котором он существовал в XIX и XX веках. Если подходить к роману с этими мерками, то сразу обнаружится то, что принято называть в таких случаях «авторским произволом». Например, сюжетные ходы, которые могут показаться искусственными и натянутыми: якобы случайные встречи героев как раз в те мгновения, когда это необходимо автору; благоприятное для автора развитие событий, которые совершаются не в силу внутренней закономерности, как это обстоит в традиционном романе, когда автор якобы не властен над поведением своего героя, а по желанию самого автора; многочисленные совпадения и т. п. Ho дело в том, что к роману Пастернака и нельзя подходить со сложившимися канонами и стереотипами.
Совпадение будет только одно: частная судьба призвана дать представление о закономерном, но сами эти закономерности понимаются совсем не так, как это было принято ранее, когда человек рассматривался прежде всего как явление социальное и судьбой своей должен был являть непреодолимое действие социально-исторических законов. С этой точки зрения судьба Юрия Андреевича Живаго, да и любого персонажа романа, никаких закономерностей нам не демонстрирует, а скорее, наоборот, утверждает торжество частного, индивидуального над общим и общепринятым. Роман написан не о том, как складывается жизнь человека под влиянием исторических событий, вольным или невольным участником которых он оказался, а «об участии человека в истории». В заметке «Что такое человек?» Пастернак конкретизировал свое понимание истории: «Ho бытие, на мой взгляд, — бытие историческое, человек не поселенец какой-либо географической точки. Годы и столетия — вот что служит ему местностью, страной, пространством. Он обитатель времени». Другими словами, не то важно, что с человеком произойдет, а то, какое место он изберет в происходящем.
Человек живет в истории, и потому истории в романе придана самостоятельность бытия, ей сообщен творческий характер, или, как указывал автор: «...в романе имеется попытка представить весь ход событий, фактов и происшествий как движущееся целое, как развивающееся, проходящее, проносящееся, прокатывающееся вдохновение, как если бы действительность сама имела свободу и выбор и сочиняла саму себя...» Следовательно, человек и история — равновеликие и равноправные начала, обладающие способностью к творчеству, к сотворению себя, и поэтому противоестественны попытки человека перекроить историю и жизнь по своему разумению, приводящие только к страданиям и гибели жизни. Ho история в то же время входит в роман и образами, определяющими символическое значение того или иного конкретно-исторического явления в культуре народа.
Таким образом, можно сказать, что главной темой романа становится тема «человек и история», только само историческое бытие человека автор понимает по-своему, развертывая в художественной ткани романа собственную философию истории, доверяя ее высказать дяде главного героя, Н. Н. Веденяпину. По словам Пастернака, такого философского течения, которое представляет в романе Веденяпин, не существовало в России в начале XX столетия, а он просто передоверил ему свои мысли, что, в свою очередь, роднит «Доктора Живаго» с таким произведением, как «Война и мир».
Вообще русская литература входит в роман Пастернака широко и различными способами. Так, если присмотреться, драматическая раздвоенность героя, его любовь к двум женщинам одновременно напоминает нам судьбу главного персонажа еще одного знаменитого романа, так же как и постепенное угасание жизни героя и его семейная жизнь с простой женщиной вызывают в памяти образ героя знаменитого романа (вспомните какого). Подобных примеров скрытых реминисценций из русской литературы в романе множество; их можно обнаружить на самых разных уровнях художественной организации текста. Посредством романа Пастернак создает синтетический образ русской культуры, подвергающейся испытаниям, но не могущей быть уничтоженной, а значит, культуры бессмертной и, следовательно, являющейся формой самой жизни. Столь же бессмертна в романе и природа. На ее фоне совершаются все события как частной жизни, так и гигантских исторических катаклизмов.
Главный герой романа не случайно представлен поэтом даже в большей степени, чем врачом. Мы помним, что художник, поэт для Пастернака — это «вечности заложник у времени в плену». Значит, его взгляд на исторические события — это взгляд с точки зрения вечности. Он может поддаться искушению и принять временное за проявление вечного.
В уже приводившемся стихотворении «Быть знаменитым некрасиво», написанном вскоре после окончания работы над романом, о поэте сказано, что он «...должен ни единой долькой / не отступаться от лица...». Только духовно независимый человек в любых обстоятельствах способен остаться самим собой, «не отступаться от лица» под давлением любых обстоятельств. Дабы сохранить свое лицо, Юрий Живаго как бы выходит из игры, не принимает сторону ни одного из враждующих лагерей.
Свидетельство Юрия Живаго о своем времени и о себе — это стихи, которые были найдены в его бумагах после его смерти. В романе они выделены в отдельную часть. Перед нами не просто небольшой сборник стихотворений, но цельная книга, имеющая собственную строго продуманную композицию. Открывается она стихотворением о Гамлете, который в мировой культуре стал образом, символизирующим раздумья над характером собственной эпохи. «Гамлет» Шекспира — один из шедевров переводческого искусства Пастернака. Одно из важнейших изречений принца датского в пастернаковском переводе звучит так: «Порвалась дней связующая нить. / Как мне обрывки их соединить!» Гамлету Юрий Живаго вкладывает в уста слова Иисуса Христа из молитвы в Гефсиманском саду, в которой он просит Отца своего об избавлении его от чаши страданий.
Завершается эта поэтическая книга стихотворением, которое так и называется — «Гефсиманский сад». В нем звучат слова Христа, обращенные к апостолу Петру, защищавшему мечом Иисуса от тех, кто пришел его схватить и предать мучительной смерти. Он говорит, что «Спор нельзя решать железом»; и потому Иисус приказывает Петру: «Вложи свой меч на место, человек». Перед нами, в сущности, оценка Юрием Живаго тех событий, которые происходят в его стране и во всем мире. Это отказ «железу», оружию в возможности решить исторический спор, установить истину. И в этом же стихотворении присутствует мотив добровольного самопожертвования во имя искупления человеческих страданий и мотив будущего Воскресения. Таким образом, открывается книга стихотворений темой предстоящих страданий и сознанием их неизбежности, а заканчивается темой добровольного их принятия и искупительной жертвы. Центральным же образом книги (и книги стихотворений Юрия Живаго, и книги Пастернака о Юрии Живаго) становится образ горящей свечи из стихотворения «Зимняя ночь», той свечи, с которой начался Юрий Живаго как поэт.
Образ свечи имеет в христианской символике особое значение. Обращаясь к своим ученикам в Нагорной проповеди, Христос говорит: «Вы свет мира. He может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего небесного». Книга стихотворений Юрия Живаго — это его духовная биография, соотнесенная с его земной жизнью, и его «образ мира, в слове явленный».