Сергей Александрович Есенин родился в Рязанской губернии в крестьянской семье. В 1912 г. он приехал в Москву, в 1916 г. вышел в свет его первый поэтический сборник “Радуница”. Вторая книга стихов, “Голубень”, увидела свет в 1918 г.
Молодой Есенин верил в миссию поэта-пророка, готового клеймить толпу. Мотивы его лирики начала 1910-х гг. — жертвенная миссия поэта, одухотворенная природа, богоизбранность крестьянина, за которого радеет св. Николай-угодник.
Лирический герой молодого Есенина — “смиренный инок”, поющий “о Боге касаткой степной” (“Пойду в скуфье смиренным иноком...”, 1914; “Я странник убогий...”, 1915). Ho у него появляется двойник-бунтарь. Одновременно с образом “родины кроткой” в лирике Есенина развился мотив народной вольницы, появился образ Стеньки Разина; Россия — и “милая родина”, и страна мятежная: “Затерялась Русь в Мордве и Чуди, / Нипочем ей страх. / И идут по той дороге люди, / Люди в кандалах” (“В том краю, где желтая крапива...”, 1915). Поэт не раз делал акцент на смешении культур, национальных психологий в России; например, в стихотворении “Синее небо, цветная дуга...” (1916) он писал: “Край мой! Любимая Русь и Мордва!”; возможно, с такой особенностью связаны его мысли о страстности, стихийности народа. В лирическом герое Есенина все более проявлялся близкий фольклорным героям скандалист, разбойник, хулиган, и этот образ уживался как с образом кроткого, тихого человека, так и с образом пророка.
Есенин — участник возглавленного Р.В. Ивановым (Ивановым-Разумником) альманаха “Скифы”1 в 1917 и 1918 гг. Как “скиф” он не принимая буржуазного покоя. Свои представления о крестьянском рае он связал с революционным преображением России, что нашло отражение в цикле лирических и лиро-эпических религиозно-революционных поэм 1916—1918 гг. “Товарищ”, “Певущий зов”, “Отчарь”, “Инония” и др. И Февральскую и Октябрьскую революции он, отрицавший марксизм, понял как крестьянские и христианские. В этих поэмах Россия — новый Назарет, ей суждено быть земным раем. Себя Есенин видит пророком Инонии, существом ангельской рати: “Грозовой расплескались вьюгою / От плечей моих восемь крыл”.
За романтизацией революции последовало разочарование в революционной реальности. В 1920 г. Есенин пришел к выводу, что реальный социализм умерщвляет все живое. В его лирике обострилась тема противостояния города и деревни — двух мировоззренческих систем. Поэмы “Пугачев” (1921) и “Страна негодяев” (1922—1923) — реакция поэта на крестьянские мятежи и их кровавое подавление новой властью.
Лирический герой предчувствует свою “черную гибель”; поэт понимает, что для новой власти он — “падаль и мразь”; он сравнивает себя с волком, на которого устроена травля, но готов в “смертельном прыжке” “отпробовать вражеской крови” (“Мир таинственный, мир мой древний...”, 1921). В стихотворном цикле “Москва кабацкая” (1921 — 1924) он бесприютен, неприкаян, “отовсюду гонимый”. В есенинском герое ничего не осталось от пророческих амбиций и революционной страстности: “He злодей я и не грабил лесом, / He расстреливал несчастных по темницам. / Я всего лишь уличный повеса, / Улыбающийся встречным лицам” (“Я обманывать себя не стану...”, 1922). Попытка найти согласие с новым миром была безуспешной. И если в одном стихотворении прозвучали строки: “Давай, Сергей, / За Маркса тихо сядем, / Понюхаем премудрость / Скучных строк” (“Стансы”, 1924), то в другом: «Ho одолеть не мог никак / Пяти страниц / Из “Капитала”» (“Метель”, 1924). Есенин для идеологов — кулацкий поэт, поэт мелкобуржуазной стихии. Жизнь села при большевиках — личная трагедия Есенина, в стихотворении “1 мая” (1925) лирический герой, произнося тосты за Совнарком и рабочих, произносит тост и “за то, чтоб не сгибалась в хрипе / Судьба крестьян”.
Есенин — поэт лирической силы, “половодья чувств”. Даже когда он заявлял о себе как о пророке, когда он обращался к гражданским темам, в его произведениях доминировала интимная тональность. Источники его вдохновения — природа, женщины, живность, общественная стихия, сама поэзия: “Хулиган я, хулиган. / От стихов дурак и пьян” (“Вижу сон. Дорога черная...”, 1925). В поздней лирике особенно прозвучало желание поэта согласовать свое “я” с миром. В ноябре 1925 г. сложился окончательный вариант лирической поэмы Есенина “Черный человек”: к герою приходит Черный человек и склоняет его к сомнениям, навязывает ему мысль о его несостоятельности. В финале герою удается освободиться от черного гостя, утвердить в душе согласие своих полярных “я”.
Есенин вошел в русскую литературу как самый яркий поэт новокрестьянского направления, к которому относились Н. Клюев,
С. Клычков, А. Ганин и др. Тема их произведений — крестьянская Россия. Эстетическое влияние на их творчество оказала поэтика фольклора, древнерусской литературы, религиозных текстов; в художественной системе их стихотворений, поэм, прозы явны традиции как символистской поэзии, так и постсимволистской. Уже в раннюю пору в стихотворениях Есенина проявилась такая особенность новокрестьянской поэзии, как тотальная мета-форизация языка, сочетание символики и бытовой конкретики, мотивов идиллически-пасторальной лирики и картин действительного крестьянского уклада. Образы есенинской поэзии узнаваемы, реалистичны и в то же время ассоциативны. Эффект такой специфики усиливался за счет романсного стиха, т.е. синтаксической простоты, напевности, законченности фразы в пределах одной-двух строк, завершенности мысли в пределах строфы.
Часто композиционной основой строфы являются метафора либо метафорические цепочки, например: “Там, где капустные грядки / Красной водой поливает восход, / Клененочек маленький матке / Зеленое вымя сосет”. Метафора, игравшая существенную роль и в фольклорной поэтике, отражала, как считал Есенин, мифологическое сознание народа; по Есенину, метафорический язык есть выражение двумирности, сопряжения земного и небесного бытия. Эти выводы нашли отражение в эссе Есенина “Ключи Марии” (1918).
Традиционно в произведениях Есенина выделяют метафоры по тематическому принципу. Например, зоологическое претворение природного мира (“Я люблю, когда синие чащи, / Как тяжелой походкой волы, /Животами, листвою хрипящими, / По коленкам марают стволы” и т.п.) или религиозное восприятие природы и быта (“Земля молитвенником красным / Пророчит благостную весть” и т.п.); метафоричен образ возлюбленной (“Зерна глаз твоих осыпались, завяли...”) и самого лирического героя (“Куст волос золотистый вянет”, “Кипяток сердечных струй”). Метафора — инструментарий лирического параллелизма, поэт сопоставлял свое настроение с состоянием природы, что сближает поэзию Есенина с фольклорными произведениями. В есенинском словаре метафор есть и такие, которые придают пространству бытовой план (“Льется солнечное масло / На зеленые холмы”, “Небо сметаной обмазано, / Месяц как сырный кусок”). Благодаря метафоре раскрывается тема одухотворенности природы (“Осень — рыжая кобыла — чешет гриву”, “Лижут сумерки золото солнца”). В целом в пейзажах Есенина выразилась вера во всеобщую одушевленность природы.
Классификация есенинских метафор по морфологическому принципу показывает стремление поэта к максимальной тропеизации стиля. Это прежде всего глагольные метафоры. Поэт относился к глаголу как к главному инструменту поэтического языка (“Поет зима — аукает, / Мохнатый лес баюкает”; “Чахнет старая церквушка, / В облака закинув крест” и т.п.). Значительное место в словаре Есенина занимают прилагательные и наречия, образующие метафорические эпитеты: усталый день, долина тихая, день пуглив и дик, кудрявый сумрак и т.п.
Теоретическое осмысление Есениным метафоры происходит в пору имажинизма, согласно которому образ первичен и самоценен. Имажинизм — одно из авангардистских направлений в поэзии конца 1910-х — первой половины 1920-х гг. В имажинистской “Почти декларации” (1923) из шести программных пунктов развития образа два — о метафоре. Во времена увлечения имажинизмом в поэтике Есенина появились метафоры с авангардистской заданностью на игру (“В час, когда ночь воткет / Луну на черный палец”). Имажинисты объявили образ самоценным, диссонанс возводился в эстетический принцип. В то же время отвергались интуитивная и национальная основы творчества, характерные для поэзии Есенина.
В есенинских метафорах нашла продолжение романтическая традиция. В XX в. распространились новаторские метафоры, в чем проявилась поэтическая традиция романтиков, в свое время противопоставивших новые тропы нормативным метафорам французской классической поэзии. В поэтике Есенина достаточно традиционных метафор, но в большей мере они субъективны. От романтиков берет начало и метафорический стиль символистов.
Поэтику Есенина характеризует и символизация образов. Символичны пространственные цвета — голубой, синий, а также образ “золотой бревёнчатой избы” как крестьянского космоса, города как дьявольской силы, пастуха как Божьего избранника, России как мистического мира: “Из звездного чрева / Сошла ты на твердь” (“Пришествие”, 1917). Собственная судьба представлялась ему розовым конем (“He жалею, не зову, не плачу...”, 1921), судьба страны — “оголтелой” тройкой (“Несказанное, синее, нежное...”, 1925), образ “чужой тройки” — символ новой и чужой для него жизни (“Снежная замять крутит бойко...”, 1925). В есенинских символах, как и в метафорах, выразились его представления о многомерности мира. Ему близка эстетика символистов, которые вслед за романтиками видели в символе язык намеков, смысл, неадекватный буквальному содержанию слова. В то же время символизация в творчестве Есенина не была целенаправленной, программной.