«Поэты много об орлах в стихах пишут, и всегда с похвалой... Так что ежели, например, хотят воспеть в стихах городового, то непременно сравнивают его с орлом».
Рассказчик удивляется, почему же орел мышь простил, а не наоборот. Но ведь «совсем не затем орел мышей ловит, чтоб их прощать». Да и другие пернатые боятся орла, а вовсе им не восхищаются.
Далее автор сравнивает одного зажиточного человека с орлом. Стало ему скучно и сказал своей орлице: «Скучно сам-друг с глазу на глаз жить. Смотришь целый день на солнце — инда одуреешь». Захотелось ему набрать дворни. «Вороны бы сплетни ему переносили, попугаи — кувыркались бы, сорока бы кашу варила, скворцы — величальные песни бы пели, совы, сычи да филины по ночам дозором летали бы, а ястребы, коршуны да соколы пищу бы ему добывали. А он бы оставил при себе одну кровожадность».
Приказал тогда орел ястребу, коршуну и соколу собрать дворню. Собрали сначала ворон, потом «из коростелей и гагар духовой оркестр собрали, попугаев скоморохами нарядили, сороке-белобоке, благо воровка она, ключи от казны препоручили, сычей да филинов заставили по ночам дозором летать».
«Даже кукушку не забыли, в гадалки при орлице определили, а для кукушкиных сирот воспитательный дом выстроили».
И снегирь решил к орлу в дворню пойти. За ним и дятел-ученый. «...Авось-либо он вороньим иждивением исследования мои отпечатает!» Соловей же хотел, чтобы почитали его, потому и пошел служить к орлу, «думалось: орел ему на шею ожерелье из муравьиных яиц повесит, всю грудь живыми тараканами изукрасит, а орлица будет тайные свидания при луне назначать...»
Сова посоветовала «науки и искусства в дворнях заводить, потому что при них и орлам занятнее живется, да и со стороны посмотреть не зазорно».
Сокол и сова решили обучить грамоте самого орла. «Учили его по звуковому методу, легко и занятно, но, как ни бились, он и через год, вместо «Орел», подписывался «Арер». «...Сокол тоже ежеминутно внушал, что без первых четырех правил арифметики награбленную добычу разделить нельзя.
— Украл ты десять гусенков, двух письмоводителю квартального подарил, одного сам съел — сколько в запасе осталось? — с укоризною спрашивал сокол. Орел не мог разрешить и молчал, но зло против сокола накоплялось в его сердце с каждым днем больше и больше».
Стал от себя гнать орел учителей своих. А когда сова не захотела оставить в покое барина, «в один миг повернулся орел к сове и разорвал ее надвое». И сокола та же участь постигла. А потом и «скворцы заленились, коростели стали фальшивить, сорока-белобока воровала без просыпу, а на воронах накопилась такая пропасть недоимок, что пришлось прибегнуть к экзекуции. Дошло до того, что даже пищу орлу с орлицей начали подавать порченую».
Стали тогда птиц казнить и в темницы заточать. «Дворня опустела. Остались орел с орлицею, и при них ястреб да коршун. А вдали — масса воронья, которое бессовестно плодилось». «Тогда коршун с ястребом, не зная, кого изводить (воронье в счет не полагалось), стали изводить друг друга».
Тут и вороны все разлетелись. «Погнался за ними орел, да не тут-то было: сладкое помещичье житье до того его изнежило, что он едва крыльями мог шевелить».