Dixi et animam meam levavi
(Сказал и душу свою облегчил)
Иезекииль
В.И.Немирович-Данченко говорил, что в пьесах А.П.Чехова создаётся «подводное течение», то есть двойное представление (внешнее и сущностное) о каждом действующем лице. Этот же принцип использует Шукшин для раскрытия образа Броньки Пупкова.
Внешне Бронька Пупков — неудачник и пьяница. К работе в колхозе душа у него не лежит, а любит он бродить с городскими охотниками потайте. Семейная жизнь у него не сложилась: он постоянно скандалит со своей женой — грубой, некрасивой, толстогубой бабой, ругающей его «лесным скотом». У Броньки есть сын-подросток, которого он любит и стесняется. Ещё герой любит подраться с деревенскими мужиками и поноситься с оглушительным треском по всей деревне на своём мопеде. Короче говоря, Бронька — несерьёзный и беспутный человек.
Однако эта видимая всем жизнь не исчерпывает характер героя. Шукшин не стремится к облегчённому (упрощённому) восприятию и оценке Броньки. Налесные скитания, драки, шутовские выходки героя можно посмотреть и с другой стороны. Он человек непоседливый и общительный, а ещё замечательный стрелок. Именно поэтому он любит охотничью жизнь, здесь виден его талант. К тому же он, как отмечает автор, незлопамятен (после драк «зла ни на кого не таил»), нежадный (если городские охотники не платили ему за сопровождение по тайге, он не обижался), умелый рассказчик (это доказывает захватывающая история о покушении). Одним словом, Бронька — живой и лёгкий человек.
В его поведении автор отмечает две странности-чудинки. Во-первых, французская фраза «Миль пардон, мадам!», которую он непонятно где услышал и употребляет к месту и не к месту. Во-вторых, придуманная им история о покушении на Гитлера, которую он упорно рассказывает каждой партии городских охотников в последний вечер у костра. Эта история обнаруживает в Броньке самобытность и талантливость, так и не раскрывшиеся в повседневной жизни и в силу обстоятельств, и по его собственной вине.
О своём покушении на Гитлера герой рассказывает неторопливо, с множеством подробностей, они вызывают улыбку и помогают понять, что вся эта история — выдумка. Достаточно вспомнить, как происходит спецвыучка Броньки перед ответственным «спецзаданием партии и правительства»: ему, рядовому нестроевой службы, предоставили отдельную комнату в госпитале и двух ординарцев-старшин (!), которые должны выполнять все его желания (подавать сапоги, приносить еду и выпивку — не «вшивый портвейный», а настоящий медицинский спирт). Попав в бункер, он отказывается отдавать пакет с браунингом важному генералу, говоря на чистом немецком языке: «Миль пардон, мадам, только фьюреру!». А перед тем как «стрелить» в Гитлера, он произносит взволнованную речь, похожую на речь советского разведчика из популярного в 60-е годы XX века советского кинофильма «Подвиг разведчика». Однако для Шукшина важно не столько что говорит герой, сколько почему и как он говорит. Так в рассказе возникает «подводное течение».
Почему Бронька придумал свою историю о покушении и рассказывает её, несмотря на насмешки всей деревни? Потому что в его душе царит разлад между обострённым чувством справедливости и реальным жизненным порядком, в котором справедливость присутствует очень редко. В этом разладе кроются причины нравственной драмы героя — хорошего, душевно чуткого и совестливого человека, он не в силах забыть войну даже спустя двадцать лет после её окончания. Смешная, выдуманная история Броньки раскрывает драматическую «историю душ и» (М.Ю.Лермонтов), которая есть не только у блестящего аристократа Печорина, но и у малограмотного, «чудного» колхозника Пупкова. Поэтому неприукрашенный драматизм второго образа ничем не уступает романтически возвышенному драматизму первого. Образ Броньки Пупкова раскрывает драму личности, о которой обычно говорят: нажил душу, но не нажил судьбы.
Шукшин постоянно подчёркивает контраст между содержанием истории и манерой её изложения. Бронька несколько раз останавливается, так как непритворное волнение не даёт ему говорить, душераздирающе кричит, когда стреляет в Гитлера, и безутешно плачет, когда сообщает, что промахнулся. Дальше наступает гробовая тишина, потрясённые слушатели чувствуют, «что говорить что-нибудь — нехорошо». Рассказанная таким образом история о покушении свидетельствует об искренности чувств героя. Этого и добивается Шукшин, а то, что Бронькина история — чистая выдумка, становится уже неважно.
Обычно люди боятся непонимания и насмешек, поэтому редко раскрывают свою душу. Фронтовики стесняются рассказывать об ужасах войны, не хотят бередить свои душевные раны, пугать близких своими тяжёлыми воспоминаниями. Но есть «чудики», которые ничего этого не боятся и не стесняются, хотя действительно сталкиваются с непониманием окружающих и становятся посмешищем в глазах «нормальных» людей. Бронька и есть этот «чудик», который «выступает», хотя толком не знает зачем, потом он заглушает стыд водкой, но не отказывается от своей выдумки, «искажающей историю». В чудаке, утверждал Шукшин, прорывается то, что носит в себе народное сознание и в чём выражается человеческая суть. Так и в Броньке вопиет трагедия и подвиг народа в Великой Отечественной войне: «За наши страдания! За наши раны! За кровь советских людей! За разрушенные города и сёла! За слёзы наших жён и матерей!» — кричит он Гитлеру, и в душе читателя рождается сострадание к смешному герою.
Подводя итог, следует заметить, что критики часто сравнивают Броньку Пупкова с другими знаменитыми литературными героями-выдумщиками, и после сравнения получается, что Бронька не похож ни на кого из них. Барон Мюнхгаузен рассказывает свои остроумные охотничьи истории, чтобы повеселить компанию, а это, без сомнения, является серьёзным занятием. Хлестаков придумывает себе высокий чин и блестящую петербургскую жизнь, чтобы почувствовать себя важной персоной хотя бы в мечтах. Бронька Пупков не пытается развлекать городских охотников рассказом о покушении, но хочет выговориться, излить свою душевную боль. У него также нет намерения представить себя замечательным храбрецом-героем, подвиг которого не оценён. Его жизненная позиция ближе всего к философии «рыцаря печального образа» Дон Кихота.
И Бронька Пупков, которого в родной деревне считали «чудиком», и благородный испанский идальго, которого все принимают за сумасшедшего, — оба руководствуются одним желанием справедливости, а оно кажется смешным для окружающих «умных» людей. Но оба героя не желают приспосабливаться к существующему «порядку», идут против него, хотя сами страдают от своего упорства. Одним словом, в этих героях соединяются драматический (или даже трагический) и комический пафос, «видимый миру смех и незримые, неведомые ему слёзы» (Н.В.Гоголь).