Нафта Лео — один из двух наставников Ганса Касторпа в Берггофе. Во втором томе романа — квартирант дамского портного Лукачека, устроивший себе там обитое красным штофом роскошное жилье. «Это был маленький тощий человечек, с бритым лицом... разительного, хотелось бы даже сказать острого, почти едкого безобразия... Все в нем было отточенно-ост-рым: и монументальный крючковатый нос, и тонкое лезвие сжатых губ, и взгляд светло-серых глаз за толстыми стеклами очков...» Его голос звучал, как «надтреснутая тарелка, когда по ней стучат костяшками пальцев». Н. Л. — еврей, родившийся где-то на границе Волыни и Галиции, отец его был резником, забивавшим скот по строгим предписаниям Талмуда. Во время погрома гуманистов Элиа Нафту распяли, пригвоздив к дверям собственного дома. Потрясенный гибелью отца, и к тому же тщеславный сын интересовался марксизмом. Был приближен иезуитами, оценившими его убеждение, что политика и католицизм — понятия, идеологически связанные. Стал членом ордена иезуитов, жил на средства ордена, заболел туберкулезом, преподавал латынь в гимназии для больных туберкулезом детей. Н. Л., второй наставник Ганса Касторпа, высмеивал убеждения Сеттембрини как отжившие, прекраснодушные и не соответствующие реальности. Говорил о революции, что «орудием любви к человечеству является и гильотина». Полагал, что молодежь отнюдь не жаждет свободы: «В душе она страстно жаждет послушания». Считал необходимым не освобождение личности, а террор. Утверждал, что этот террор должна осуществить церковь ради трансцендентности, перехода к царству Божьему. Одобрял насилие, приветствовал «религиозное рвение пролетариата, не боящегося обагрить руки кровью». Прибавлял к коммунизму определение «христианский». Защищал войну как оздоровление расы. Был уверен, что катастрофа неминуемо наступит. Критиковал здоровье как преклонение перед телом.