Творчество В. В. Маяковского во многом определило дальнейшую судьбу русской поэзии XX века. Но надо ли поэту — избраннику судьбы — быть еще и гражданином? Об этом не могли не задумываться крупнейшие поэты России. Они искали истину, хотели понять, в чем их долг перед совестью, перед народом. Еще Пушкин писал:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Волновала эта тема и Маяковского...
Уже в раннем творчестве Маяковский считает старую поэзию отжившей, недостойной забавой, которой в бурные времена заниматься не нужно. Обращаясь к писателям, он восклицает:
Неужели не наскучили
пажи,
дворцы,
любовь,
сирени куст вам?
Если
такие, как вы,
творцы —
мне наплевать на всякое искусство.
( «Братья писатели», 1917)
После Октябрьской революции поэт полностью поставил свой талант на службу новой власти, считая, что он «ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный и призванный» («Во весь голос»).
Владимир Владимирович Маяковский был большой новатор в стихосложении, хотя теорию его, как он сам писал, осилить не мог, у него хромала и грамотность. И все-таки его талант поразителен. У него большое чутье к языку, он мастерски умел создавать новые, очень выразительные слова: «бронзы многопудье», «свинцо-воночие» и многие другие.
Владимир Владимирович же, видимо, считал себя самым выдающимся поэтом своего времени и, конечно же, самым идейно правильным. Недаром в стихотворении «Юбилейное», посвященном Пушкину, он совершенно спокойно утверждает:
Хорошо у нас
В стране Советов.
Можно жить,
работать можно дружно.
Только вот
поэтов,
к сожаленью, нету,—
впрочем, может,
это и не нужно.
В «Юбилейном» же Маяковский утверждает, что после смерти ему стоять рядом с Пушкиным и что ему «памятник при жизни полагается по чину».
Главная идея Маяковского — поэт и поэзия должны служить пролетариату, а точнее, коммунистической партии. В статье «Как делать стихи» он совершенно четко говорит: «С моей точки зрения, лучшим поэтическим произведением будет то, которое написано по социальному заказу Коминтерна, имеющее целевую установку на победу пролетариата, переданное новыми словами, выразительными и понятными всем, сработанное на столе, оборудованном по НОТу, и доставленное в редакцию на аэроплане».
Маяковский считает высшей похвалой, если его труд приравняют к труду малоквалифицированному. «Я по существу мастеровой, братцы», — заявил он в «Послании пролетарским поэтам». И там же очень характерные строки:
Есть
перед нами
огромная работа—
каждому человеку
нужное стихачество.
Давайте работать
до седьмого пота
над поднятием количества,
над улучшением качества.
Стоит обратить внимание на слово «стиха-чество», выдуманное Маяковским, но очень подходящее для его творчества. В знаменитом своем «Разговоре с фининспектором о поэзии» он также стремится выяснить, какое же место занимает поэт в рабочем строю:
Я
по праву
требую пядь
В ряду
беднейших
рабочих и крестьян.
Маяковский во многих стихах и поэмах всячески изгоняет любовь из поэзии. И сегодня нас волнуют стихи Пушкина, Лермонтова, Есенина и многих других, в которых поэты воспевают свои самые интимные чувства. А пролетарский поэт в стихотворении «Размышления о Молчанове Иване и поэзии» пишет:
Не скрою, Ванечка:
скушно и нам.
И ваши стишонки —
скуки вина.
Десятый Октябрь у всех на носу,
а вы
ухватились
за чью-то косу.
Любите
и Машу,
и косы ейные.
Это
ваше
дело семейное.
Но что нам за толк
от вашей
от бабы?!
В наши дни невозможно всерьез говорить о том, что можно хотя бы частично принять взгляды Маяковского на роль поэта и поэзии. Хотя бы потому, что его стихи служили прославлению жестокой и несправедливой власти, искажали представления людей о том, что такое настоящая поэзия.
И все же благодаря огромному таланту Владимира Владимировича и сегодня многие его поэтические мысли о том, как должен писать поэт, бстаются крылатыми: «И сегодня рифма поэта — ласка и лозунг, и штык, и кнут».
Поэт
всегда
должник вселенной, платящей
на горе
проценты
и пени,—'
говорит он.
Я думаю, что Маяковский не уйдет из нашей литературы, не будет полностью забыт, как это случилось уже со многими писателями двадцатых—тридцатых годов. Сколько крылатых выражений, созданных им, вошло в наш язык: «тысячи тонн словесной руды», «шершавым языком плаката», «Навели хрестоматийный глянец» и так далее.
И хочется закончить сочинение еще одной цитатой из «Разговора с фининспектором», которая, верю, так и останется хрестоматийной:
Поэзия —
та же добыча радия.
В грамм добыча,
в год труды.
Изводишь
единого слова ради
тысячи тонн
словесной руды.
Но как
испепеляюще
слов этих жжение
рядом
с тлением
слова-сырца.
Эти слова
приводят в движение
тысячи лет миллионов сердца.