В 1895 году Бунин переехал в Петербург, где познакомился с известными писателями Д.В. Григоровичем, В.Г. Короленко, А.П. Чеховым, К.Д. Бальмонтом, В.Я. Брюсовым, Ф. Сологубом. Он начал переговоры с Горьким о публикации своих произведений в издательстве товарищества «Знание», стал участником литературного кружка «Среда» — и сразу вошёл в литературный круг. 1898 год для Бунина оказался счастливым. Большую часть времени он проводил в Одессе: познакомился с А.И. Куприным, с художниками, входившими в Товарищество южнорусских художников. Но главное — здесь он встретил и полюбил Анну Николаевну Цакни, которая вскоре стала его женой. Брак был недолгим. Анна Николаевна — один из прототипов героини автобиографического романа «Жизнь Арсеньева», который Бунин напишет уже в эмиграции.
В 1901 году В. Брюсов предложил Бунину выпустить поэтический сборник «Листопад». Сборник вышел в издательстве «Скорпион», редактором которого был Брюсов, ему и посвящено одно из стихотворений — «В отъезжем поле». В сборник вошло всё лучшее из ранней поэзии Бунина. В связи с выходом сборника М. Горький писал: «Хорошо! Какое-то матовое серебро, мягкое и тёплое, льётся в грудь со страниц этой простой, изящной книги...» Не только критика высоко оценила этот сборник. Российская академия наук в 1903 году за сборник «Листопад» и перевод «Песни о Гайавате» Г. Лонгфелло (который в 1896 году также стал событием в литературной жизни) присудила Бунину Пушкинскую премию.
Лейтмотив сборника — элегическое прощание с прошлым. Это стихи о родине, красоте её печальной и радостной природы, о грустных закатах осени и зорях лета. Оценивая книгу, Блок сказал о праве Бунина «на одно из главных мест среди современной поэзии»: «Так знать и любить природу, как умеет Бунин, — мало кто умеет. Благодаря этой любви поэт смотрит зорко и далеко, и красочные и слуховые его впечатления богаты». Такое художническое восприятие природы, мира, человека станет отличительной особенностью не только поэзии, но и прозы Бунина.
В поэме «Листопад» обнаруживается тяготение Бунина к многоплановой описательности, своеобразной «эпической лирике» и символике. В ней говорится об осени, о времени листо- -пада, о картине мира, насыщенной красками. Красота этого произведения не оставляет читателя безучастным к той поре, когда увядает лес, когда яркие краски осени меняются на глазах и природа претерпевает своё неизбежное обновление. Ощущается близость нарисованных картин с образами народных сказок и поверий. Лес прекрасен, но с грустной очевидностью меняется, пустеет, как родной дом; гибнет, как сложившийся годами уклад жизни. Как человек всё более отчуждается от природы, так и лирический герой вынужден рвать нити, связывающие его с прошлым. Обратите внимание, что слово «Осень» пишется с прописной буквы и сравнивается с угасающей вдовой. Это определяет символико-философский характер поэмы, своеобразие её нравственно-эстетической проблематики и особенности жанра.
Литературовед О.Н. Михайлов отмечал, что в поэзии Бунина 1900-х годов «исчезает мечтательность поэта, ощущение одиночества растёт и даже эстетизируется: “Один встречаю я дни радостной недели...”, “Если б только можно было одного себя любить...”». Мотив «вдовства», предельного одиночества находит свое отражение в лирической миниатюре «Одиночество» (1903). В поэтический мир Бунина властно входит человек с его неустроенной судьбой и тоской о былом. В стихотворении «Собака» (1909) поэт расширяет круг представлений и переживаний лирического героя. Он уже обращается не только к прошлому но к настоящему и будущему: «Я человек: как Бог, я обречён / Познать тоску всех стран и всех времён».
В 1900-е годы возрастает тематическое разнообразие творчества Бунина: стихи на исторические темы, темы России («Русская весна») и Востока («Бедуин»), активно разрабатываются библейские мотивы, создаётся античный цикл («Эсхил», «Самсон», «Тезей»), В дальнейшем Бунина всё больше и больше занимают законы развития человечества. Он обращается к славянской и восточной истории. Его стихотворения наполнены размышлениями о том, что земное существование лишь часть вечной космической жизни, об одиночестве человека в мире, т. е. звучат мотивы, которые получили развитие в его прозе.
В чувстве прошлого сохраняется и позитивное философское содержание поэзии Бунина: «Я говорю себе, почуяв тёмный след / Того, что пращур мой воспринял в древнем детстве: / — Нет в мире разных душ и времени в нём нет!» («В горах»).
Поэт размышляет о счастье. Что есть счастье? «О счастье мы всегда лишь вспоминаем. / А счастье всюду. Может быть, оно / Вот этот сад осенний за сараем / И чистый воздух, льющийся в окно» («Вечер»). Счастье — сад. Вокруг лежащий мир не нуждается в одухотворении его человеком, ибо он сам — духовный феномен. Для Бунина-художника мысль о «каждом атоме», проникнутом «Богом» («Джордано Бруно»), была важна прежде всего признанием внутренней значительности, самоценности каждого явления бытия и одновременно взаимосвязи всех явлений.
Сонет «Вечер» (1909) утверждает необъятность счастья, присутствие его всюду — вопреки усталости и невзгодам — и связывает это радостное пантеистическое переживание с процессом познания, с «открытым окном» в мир. Эта мысль находит выражение в бунинском афоризме: «Мы мало видим, знаем, / А счастье только знающим дано». Словно пушкинский пророк, лирический герой «Вечера» обретает божественный дар видеть, слышать, переживать, способность вобрать в себя все звуки и краски бытия, а потому чувствовать себя счастливым.
Наряду с такими вечными ценностями жизни, как красота природы, любовь, добро, труд, неустанное познание истины, счастье материнства, есть, по Бунину, и ещё одна — владение родной речью. В стихотворении «Слово» (1915) воспевается бесценный дар речи, который возвышает человека, та ценность, которая «в дни злобы и страданья» оставляет людям надежду на спасение.
Ёмко и пронзительно говорит лирический герой о своём восприятии жизни, любви к тому, что окружает его, огромной благодарности Богу за то, что он даровал это счастье.
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной...
Срок настанет — Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я всё — вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным коленам припав.
«И цветы, и шмели, и трава, и колосья...», 1918