Живучесть «Шариковщины» как социального и морального явления (по повести М. А. Булгакова «Собачье сердце»)

Михаил Афанасьевич Булгаков — писа­тель, как говорят, от Бога, златоуст. Удиви­тельный талант его поражал собратьев по перу — А. Толстого, Горького, Волошина, Пастернака... Творчество Булгакова — уди­вительное явление русской художественной культуры XX века. Трагична судьба Мастера, лишенного возможности быть напечатан­ным, услышанным. С 1927 по 1940 год, до дня своей смерти, Булгаков не увидел ни одной своей строчки в печати.

Творчество Булгакова многообразно. Но особое место в нем занимает тема, которую можно было бы назвать «трагедией русского народа». Эта тема была как бы незаживаю­щей раной писателя. «Дикий мы, темный, не­счастный народ», — записал он с горечью в своем дневнике 26 октября 1923 года. Но «несчастье» не пришло к русскому народу как-то само собой, оно было, по мнению пи­сателя, сотворено. Вот эти мысли и стремил­ся автор развить в своих произведениях. Наи­более ярко они запечатлены в статье «Гря­дущие перспективы», в повести «Собачье сердце» и в других произведениях.

В своем знаменитом письме «Правитель­ству СССР», написанном в один из самых драматических моментов его жизни, в конце марта 1930 года, Булгаков называет одной из главных черт своих сатирических повес­тей «глубокий скептицизм в отношении ре­волюционного процесса...» Писатель, веро­ятно, наиболее четко, яснее, чем кто-либо из его современников, поставил вопрос о сво­боде слова, о свободе печати — как непре­менном условии свободы творчества.

Верность правде, чувство чести и стоиче­ское выполнение своего писательского долга — все это Мастер пронес через всю свою жизнь.

Как художник слова, Булгаков прежде всего сатирик, хотя его палитра всегда многоцветна, глубока, неповторима и многопланова. Он смелый сатирик. Его главный принцип — «сатира не терпит оглядки». На высшую ступень сатирической фантас­тики писатель поднимается в социально-философских повестях «Роковые яйца» и «Собачье сердце».

Мысль о том, что голый прогресс без опо­ры на нравственность несет людям гибель, по-новому выражается писателем в повес­ти «Собачье сердце».

Сочинять Булгаков начал очень рано — в от­роческие годы. Насмешливость, художест­венный артистизм, тяга к театральности, а впоследствии к пристальному анализу сфор­мировали его неповторимый стиль.

Уже в ранней прозе заложена булгаковская тайна — тайна фантастического, фан­тасмагорического,   тайна двойственностии самоотрицания, тайна дьявольщины. Это не только дань литературной традиции (в том числе немецких романтиков, осо­бенно Гофмана): социальная и литератур­ная жизнь была столь нелепа, алогична, безобразна, что вполне могла казаться сверхъестественной.

Все лучшее, написанное Булгаковым в 20-х годах XX века, — непримиримое отри­цание поверженной и исковерканной дей­ствительности, той, которая вошла в его произведения, по которой пронесся бесов­ский шабаш.

Однако при очевидной склонности автора к фантастике его сатира беспощадно реали­стична, конкретна, исторически и психоло­гически достоверна; время, города и люди слиты здесь в картину живописную и убеди­тельную, недаром есть понятия «булгаковская Москва», «булгаковский Киев».

Повесть «Собачье сердце» отличается предельно ясной авторской идеей. Коротко ее можно сформулировать так: свершив­шаяся в России революция явилась не ре­зультатом естественного социально-эконо­мического и духовного развития общества, а безответственным и преждевременным экспериментом; посему необходимо стра­ну возвратить, по возможности, в ее преж­нее естественное состояние.

Эта идея реализуется писателем в алле­горической форме посредством превраще­ния незатейливого, добродушного пса в ни­чтожное и агрессивное человекообразное существо. При этом в действие вступает целый ряд лиц, при столкновении которых выявляются многие проблемы общего или частного порядка, чрезвычайно интересо­вавшие автора. Но и они чаще всего прочи­тываются аллегорически. Аллегории не­редко многозначны и могут иметь несколь­ко трактовок.

Эту повесть, написанную в 1925 году, Булгаков так и не увидел напечатанной, она была изъята у автора вместе с его дневни­ками сотрудниками ОГПУ во время обыска 7 мая 1926 года.

«Собачье сердце» — последняя сатириче­ская повесть Булгакова. Она избежала уча­сти своих предшественников — не была вы­смеяна и растоптана лжекритиками от «со­ветской литературы», так как вышла в свет лишь в 1987 году.

В основе сюжета лежит история великого эксперимента. Все, что происходило вокруг и что именовалось строительством социа­лизма, воспринималось Булгаковым имен­но как эксперимент — огромный по масшта­бам и более чем опасный. Об этом автор в своем произведении и предупреждает чи­тателей.

Булгаков считал своим долгом «упорное изображение русской интеллигенции как лучшего слоя в нашей стране». Он уважи­тельно-любовно относился к своему герою-ученому; в какой-то степени профессор Преображенский — воплощение уходящей русской культуры, культуры духа, аристо­кратизма.

Профессор Преображенский, немолодой уже человек, живет уединенно в прекрас­ной комфортабельной квартире. Автор лю­буется культурой его быта, его облика — Михаил Афанасьевич и сам любил аристо­кратизм во всем, одно время он даже носил монокль. Гордый и величественный про­фессор Преображенский, который так и сыплет старинными афоризмами, светило московской генетики, — гениальный хи­рург, занимается модными и прибыльными операциями по омоложению стареющих дам и бойких старцев: беспощадна автор­ская ирония — сарказм в отношении про­цветающих нэпманов.

Но профессор задумывает улучшить са­му природу, он решается посоревноваться с самой Жизнью и создать нового челове­ка, пересадив собаке часть человеческого мозга.

В булгаковской повести по-новому звучит тема Фауста, и она также трагична, вернее, по-булгаковски трагикомична. Лишь после «свершения» ученый осознает всю без­нравственность «научного» насилия над природой и человеком.

Профессор, осуществляющий превраще­ние пса в человека, носит фамилию Преоб­раженский, а само действие происходит в канун Рождества. Между тем всеми воз­можными средствами писатель указывает на противоестественность происходящего, утверждает, что это есть антитворение, па­родия на Рождество. И по этим признакам можно сказать, что в «Собачьем сердце» уже просматриваются мотивы последнего и лучшего произведения Булгакова — ро­мана о дьяволе.

Взаимоотношения ученого и уличного пса Шарика-Шарикова составляют основу сю­жетной канвы повести. Создавая образ Ша­рика, автор, безусловно, использовал лите­ратурную традицию. И здесь он следует своему учителю Гоголю, его «Запискам су­масшедшего», где в одной из глав человек показан с собачьей точки зрения и где го­ворится: «Собаки — народ умный». Близок автору великий немецкий романтик Э. Гоф­ман с его котом Мурром и умными говоря­щими собаками.

В ткань повествования вплетается внут­ренний монолог Шарика, вечно голодного, горемычного уличного пса. Он очень неглуп, по-своему оценивает быт, нравы, характеры Москвы времен нэпа. Продрогший, голод­ный пес, к тому же ошпаренный, наблюдая жизнь улицы, делает умозаключения: «Двор­ники из всех пролетариев самая гнусная мразь»; «Повар попадается разный. Напри­мер, покойный Влас с Пречистенки. Сколь­ким жизнь спас».

Он сочувствует бедной барышне-машини­стке, замерзшей, «бегущей в подворотню в любовниковых фельдеперсовых чулках». «Ей и на кинематограф не хватает, на службе с нее вычли, тухлятиной в столовой накорми­ли, да половину ее столовских сорока копеек завхоз украл...» В своих мыслях-представле­ниях Шарик противопоставляет бедной де­вушке образ торжествующего хама — нового хозяина жизни: «Я теперь председатель, и сколько ни накраду — все на женское тело, на раковые шейки, на Абрау-Дюрсо». «Жаль мне ее, жаль. А самого себя мне еще больше жаль», — сетует Шарик.

Увидев Филиппа Филипповича Преобра­женского, Шарик понимает: «он умственного труда человек... этот не станет пинать но­гой». И вот Шарик живет в роскошной про­фессорской квартире. Появляется одна из ведущих, сквозных тем творчества Булгако­ва —• тема Дома как средоточия человечес­кой жизни. Большевики изничтожили Дом как основу семьи, как основу общества. Об­житому, теплому, казалось, вечно прекрас­ному дому Турбиных («Дни Турбиных») писа­тель противопоставляет «распадную» Зойкину квартиру (комедия «Зойкина квартира»), где идет яростная борьба за жилплощадь, за квадратные метры. Может быть, поэтому в булгаковских повестях и пьесах устойчивая сатирическая фигура — председатель дом­кома? В «Зойкиной квартире» это Портупея, достоинство которого лишь в том, что он «в университете не был», в «Собачьем серд­це» его зовут Швондером, в «Иване Василье­виче» — Буншей, в «Мастере и Маргарите» — Босых. Он, предцомкома, — истинный центр малого мира, средоточие власти и пошлого, хищного быта.

Таким социально-агрессивным, уверен­ным в своей вседозволенности администра­тором является в повести «Собачье сердце» предцомкома Швондер, человек в кожаной тужурке, черный человек. Он в сопровожде­нии «товарищей» является к профессору Преображенскому, чтобы изъять «лишнюю» площадь, отобрать две комнаты. Конфликт с непрошеными гостями становится острым: «Вы ненавистник пролетариата! — гордо сказала женщина». — «Да, я не люблю про­летариата, — печально согласился Филипп Филиппович». Ему не нравится бескуль­турье, грязь, разруха, агрессивное хамст­во, самодовольство новых хозяев жизни. «Это — мираж, дым, фикция», — так оце­нивает профессор практику и историю но­вых хозяев.

Но вот профессор совершает главное дело своей жизни — уникальную операцию-экспе­римент: он пересаживает псу Шарику чело­веческий гипофиз от скончавшегося за не­сколько часов до операции мужчины 28 лет. В результате сложнейшей операции по­явилось безобразное, примитивное суще­ство — нелюдь, целиком унаследовавшее «пролетарскую» сущность своего «предка». Первые произнесенные им слова звучали как ругань, а первое отчетливое слова: «буржуи». А потом — слова улицы: «не толкайся!», «под­лец», «слезай с подножки» и т. п. Чудовищ­ный гомункулус, человек с собачьим нравом, «основой» которого был люмпен-пролетарий Клим Чугункин, чувствует себя хозяином жиз­ни, он нагл, чванлив, агрессивен. Конфликт между профессором Преображенским, Бор-менталем и человекообразным люмпеном абсолютно неизбежен. Жизнь профессора и обитателей его квартиры становится су­щим адом.

Надо отметить, что несет не меньшую от­ветственность, чем профессор, за человеко­образного монстра также Швондер, предсе­датель домкома. Он поддержал социальный статус Шарикова, вооружил его идейной фразой, он его идеолог, его «духовный пас­тырь».

Парадокс же в том, что, помогая утвердить­ся существу с «собачьим сердцем», он и себе копает яму. Натравливая Шарикова на про­фессора, Швондер не понимает, что кто-то другой легко может натравить Шарикова на самого же Швондера. Человеку с собачьим сердцем достаточно указать на любого, ска­зать, что он враг, и Шариков его унизит, унич­тожит и т. д. Как это напоминает советское время и особенно 30-е годы...

Звездным часом для Полиграфа Полиграфовича явилась его «служба». Булгаковский Шарик совершил головокружительный пры­жок: из бродячих собак — в санитары по очи­стке города от бродячих собак (и кошек, ес­тественно). Что ж, преследование своих — характерная черта всех Шариковых. Они уничтожают своих, словно заметая следы собственного  происхождения...

Следующий ход Шарикова — явление в пречистенскую квартиру вместе с моло­дой девушкой. «Я с ней расписываюсь, это — наша машинистка. Борменталя надо будет выселить... — крайне неприязненно и хмуро пояснил Шариков». Конечно, него­дяй обманул девушку, рассказывая о себе небылицы. Он вел себя с ней столь безоб­разно, что в пречистенской квартире вновь вспыхнул грандиозный скандал: доведен­ные до белого каления профессор и его по­мощник стали защищать девушку...

Шарикову чужды совесть, стыд, мораль. У него отсутствуют все человеческие каче­ства, зато в избытке подлость, ненависть, злоба.

Хорошо, что на страницах повести чаро­дею-профессору удалось обратное пре­вращение человека-монстра в животное, в собаку. Хорошо, что профессор понял, что природа не терпит насилия над собой. Увы, в реальной жизни Шариковы победи­ли, оказались живучими, ползущими из всех щелей. Наглые, уверенные в своих священных правах на все, полуграмотные люмпены довели страну до глубочайшего кризиса, ибо большевистско-швондеровская идея о «большом скачке социалисти­ческой революции», пренебрежение зако­нами развития эволюции могли породить только  Шариковых.

В повести Шариков «вернулся в собаки», а в жизни мог пройти длинный и, как ему казалось, а другим внушалось, славный путь и в 30—50-е годы травить людей, как когда-то по роду службы бродячих котов и собак. Через всю свою жизнь он пронес собачью злость и подозрительность, заменив ими ставшую ненужной собачью верность. Всту­пив в разумную жизнь, он оставался бы на уровне инстинктов и готов был приспосо­бить всю страну, весь мир, всю вселенную, чтобы их, эти звериные инстинкты, удовле­творить. Он гордится своим низким про­исхождением. Он гордится своим низким образованием. Он гордится всем низким, потому что только это поднимает его высо­ко — над теми, кто духом высок, кто разумом высок, и потому должны быть втоптаны в грязь, чтоб над ними мог возвыситься Шари­ков. Невольно задаешь себе вопрос: сколько их было и есть среди нас? Тысячи? Десятки, сотни тысяч?

Внешне шариковы ничем не отличаются от людей, но они всегда среди нас. Их нелюд­ская сущность только и ждет чтобы проявить­ся. И тогда судья в интересах карьеры и вы­полнения плана по раскрытию преступлений осуждает невиновного, врач отворачивается от больного, мать бросает свое дитя, разно­мастные чиновники, не стесняясь, берут взят­ки, что стало уже в порядке вещей, и т. д. Все самое высокое и святое превращается в свою противоположность, потому что в них про­снулся нелюдь и втаптывает их в грязь. При­ходя к власти, нелюдь старается расчеловечить всех вокруг, потому что нелюдями легче управлять, у них все человеческие чувства за­меняет инстинкт самосохранения.

В нашей стране после революции были созданы все условия для появления огром­ного количества Шариковых с собачьими сердцами. Тоталитарная система этому очень способствует. Наверное, из-за того, что эти монстры проникли во все области жизни, что они и сейчас среди нас, страна и переживает теперь тяжелые времена. Шариковы со своей поистине собачьей жи­вучестью, несмотря ни на что, пройдут вез­де по головам других.

Собачье сердце в союзе с человеческим разумом — главная угроза нашего времени. Именно поэтому повесть, написанная в на­чале XX века, остается актуальной и в наши дни, служит предупреждением грядущим поколениям. На первый взгляд кажется, что внешне все изменилось, что страна стала другой. Но сознание, стереотипы, образ мышления людей не изменятся ни за де­сять, ни за двадцать лет — пройдет не одно поколение, прежде чем Шариковы исчезнут из нашей жизни, прежде чем люди станут другими, прежде чем не станет пороков, описанных Булгаковым в его бессмертном произведении.

Таковы невеселые раздумья о последст­виях взаимодействия трех сил: аполитич­ной науки, агрессивного социального хам­ства и сниженной до уровня домкома ду­ховной власти.