Драматические судьбы личности в условиях тоталитарного общественного устройства (по роману Е. Замятина «Мы»)

Человеку свойственно заглядывать в будущее, пытаться распознать его очертания. Сколько пи­сателей разных исторических эпох пытались приоткрыть завесу, за которой скрывается буду­щее, предугадать то, что не дано знать никому (Кампанелла в «Городе Солнца», Жюль Верн в своих романах, Оруэлл в «1984», Н. Г. Черны­шевский в «Что делать?» и др.).

Таким писателем-фантастом был и Е. Замя­тин. Неудовлетворенность настоящим, совет­ской действительностью, заставила его зада­ваться вопросом: каким должно быть будущее, чтобы чувствовать себя счастливым, чтобы осу­ществить свои планы, реализовать идеалы?

Один из возможных ответов на этот вопрос — знаменитый «четвертый сон» Веры Павловны из романа Чернышевского «Что делать?». Замятин как будто специально повторяет описание этой классической утопии: его герои живут коммуной в городе из стекла и металла.

В романе «Мы» в фантастическом и гротес­ковом облике предстает перед читателем возможный вариант общества будущего. Мечта сильных мира сего в романе сводится к следующему: «Жизнь должна стать строй­ной машиной и с механической неизбежнос­тью вести нас к желанной цели». Перед нами разворачивается «математически совершен­ная жизнь» Единого Государства. Символиче­ский образ «огнедышащего интеграла», чуда технической мысли и одновременно орудия жесточайшего порабощения, открывает кни­гу. Бездушная техника вместе с деспотичес­кой властью превратили человека в придаток машины, отняли у него свободу, воспитали в добровольном рабстве. Мир без любви, без души, без поэзии. Человеку-«нумеру», ли­шенному имени, было внушено, что «наша несвобода» есть «наше счастье» и что это «счастье» — в отказе от «я» и растворении в безликом «мы». Ему также было внушено, что художественное творчество — «уже не бес­пардонный соловьиный свист», а «государ­ственная служба». Интимная жизнь тоже рассматривается как государственная обя­занность, выполняемая сообразно «табелю сексуальных дней».

Роман Замятина — предупреждение о двойной опасности, грозящей человечеству: гипертрофированной власти машин и власти государства. «Однотипность» безраздельно и неусыпно властвует над жизнью всех чле­нов общества. Это обеспечивается совер­шенной техникой и недремлющими очами «хранителей».

Сочинение Замятина проникнуто раздумья­ми о российской послереволюционной дейст­вительности. В нем угадываются сокровенные мысли о возможных и уже обнаружившихся при жизни писателя извращениях социалисти­ческой идеи.

Отношение к политике военного коммунизма стало камнем преткновения для писателя. Эта политика, предусматривающая централиза­цию политической и экономической жизни в стране, введение жестких мер, была времен­ной и вынужденной в условиях гражданской - войны и хозяйственной разрухи. Но Замяти­ну (и не только ему в ту пору) представ­лялось, что другого выбора не будет и что людям навязана единственная модель даль­нейшего движения — новый вариант тотали­таризма.

Очень многие сцены романа заставляют вспомнить недавнее прошлое. Манифеста­ция в честь Благодетеля, официозные, едино­гласные выборы, «хранители», которые сле­дят за каждым шагом человека. Но Замятин показывает, что в обществе, где все направ­лено на подавление личности, где игнориру­ется человеческое «я», где единоличная власть является неограниченной, возможен бунт. Способность и желание чувствовать, любить, быть свободным в мыслях и поступ­ках толкают людей на борьбу. Но власти нахо­дят выход: у человека при помощи операции удаляют фантазию — последнее, что застав­ляло его поднимать гордо голову, чувствовать себя разумным и сильным. Все же остается надежда, что человеческое достоинство не умрет при любом режиме. Эту надежду вы­сказывает женщина, которая своей красотой побуждает к борьбе.

У Замятина в романе есть мысль, необыч­ная для многих наших современников. Писа­тель настаивает на том, что не существует идеального общества. Жизнь — это стремле­ние к идеалу.

Есть в романе еще одна тема, созвучная сегодняшнему дню. Это тема экологической тревоги. «Антиобщество», изображенное в книге, несет гибель естеству жизни, изоли­руя человека от природы. Автор мечтает вы­гнать «обросших цифрами» людей «голыми в леса», чтобы они учились там у птиц, цве­тов, у солнца. Только это, по мнению автора, может восстановить внутреннюю сущность человека.

Автор романа «Мы» принадлежит к тем крупным художникам, которые усиленно пы­тались привлечь внимание общества к «веч­ным ценностям» в условиях глобальных исто­рических сдвигов XX века. В свое время ро­ман не был принят. Очень дорого обошлись нам легкомыслие и обидчивость тогдашних идеологов по отношению к сомнениям Замя­тина. Автор на своих «запретных» страницах выстраивает непрерывную цепочку времени, не проследив которую нельзя понять ни на­стоящего, ни будущего. Произведения, по­добные роману «Мы», пробившиеся к нам из небытия, позволят «по-новому» взглянуть на события истории, осмыслить роль человека в них. «Мы» — предостережение против отка­за сопротивляться в том случае, когда чело­веческое сообщество хотят превратить в со­вокупность «винтиков». Такие произведения, как «Мы», «выдавливают» из человека рабст­во, делают его личностью.

Уезжая в эмиграцию, Замятин (как он об этом писал Сталину) надеялся, что, может быть, вскоре вернется, — «как только у нас станет возможно служить в литературе боль­шим идеям без прислуживания маленьким людям, как только у нас хоть отчасти изменит­ся взгляд на роль художника слова». Замятин смог вернуться на родину лишь с концом «ига разума» и началом распада единого государ­ства. Посмертно.