ФИЛОСОФСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ МИРА И ЧЕЛОВЕКА. Уже в ранней поэзии Пастернака обозначились мировоззренческие концепции его будущих поэтических книг: самоценность личности, бессмертие творчества, связь человека со всем сущим. Единство авторского я, природы, творчества стало темой стихотворения
“Февраль. Достать чернил и плакать!..” (1912). Само творчество показано как непосредственное, сиюминутное ощущение мира: стихи слагаются “чем случайней, тем вернее”.
В основе лирической ситуации — знакомый по романтической поэзии мотив бегства героя из города в естественный мир, который показан в стихотворении Пастернака как источник вдохновения и жизненных сил. У лирического героя и природы (ливня, проталин, грачей, ветра) один жизненный ритм. Стремление раствориться в ней подчеркнуто особенностями синтаксиса, в предложениях отсутствует авторское я как подлежащее, Пастернак прибегает к безличной форме: “достать чернил”, “писать о феврале”, “достать пролетку”.
Тема единого мира, созвучий всего сущего раскрыта и благодаря композиции художественного пространства, “встречи” верха и низа, природного и душевного миров:
Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.Контрасты ливня и “сухой грусти” поэта, весны и черноты, а также, с одной стороны, благодати, неудержимого темперамента природы и, с другой стороны, вещного мира (нанятой “за шесть гривен” пролетки) вовсе не выражают темы дисгармонии; наоборот, они представляют образ многомерного и гармоничного мира. В художественную систему стихотворения прозаическая деталь вошла органично. Эта особенность характерна для постсимволистского периода русской поэзии — для творчества футуристов и акмеистов.
Объединяющим является лейтмотив черноты, выраженный такими образами, как черная весна, чернила, чернеющие проталины, грачи, обугленные груши, дно очей. Цветовое решение аскетично, но при этом созданный в стихотворении мир динамичен и звучен, в нем ценны глаголы движения и звуковые образы (“плакать”, “навзрыд”, “ветер криками изрыт”). Буквальные значения слов сочетаются с метафорами, метафорическими сравнениями. Экспрессию стихотворению, эффект чрезмерности бытия придает и гротеск (с деревьев сорвутся “тысячи грачей”), и синонимичные образы (“плакать”, “навзрыд”), и аллитерации (например, на “р” в первой строфе), ассонансы (например, на “у” в двух последних строках третьей строфы).
В образный ряд стихотворения
“Ты в ветре, веткой пробующем...” (1919) включены традиционные для произведений русской литературы ветка сирени, сад, встретившиеся и в предыдущем стихотворении ветер и обновляющий землю дождь. Эти природные образы характеризуют картину мира, в которой есть и лирический герой, и вещный мир:
У капель — тяжесть запонок,
И сад слепит, как плес,
Обрызганный, закапанный
Мильоном синих слез.Художественными скрепами разнородных явлений общего бытия служат в этом стихотворении метафоры (сад “слепит”, “забормотал”, “в окошко торкался”), метонимии (“Обрызганный, закапанный / Мильоном синих слез”), сравнения (“как плес”), уподобления (“Намокшая воробышком / Сиреневая ветвь”), аллитерации (в процитированной строфе — на “с”).
В целом на образ сада перенесены настроения лирического героя, сад — своеобразная метонимия состояния поэта, и для этого вывода есть авторская подсказка: сад его “тоскою вынянчен”, он “от тебя в шипах”. Через образ сада создается образ лирического героя, пережившего драму (“в шипах”), но эмоционально преображенного, обновленного (“ожил ночью нынешней”). Так проступает скрытый лирический сюжет, возможно, любовный.
Пастернак был верен своей идее о взаимосвязи, взаимопроницаемости человека и мира. Его философские воззрения на человека восходили к учениям итальянских гуманистов, к их концепции человека как пятого — наряду со стихиями воды, земли, воздуха и огня — элемента Вселенной (“Несколько положений”). Например, в сборнике “Сестра моя — жизнь” символом бессмертия представлено творчество Лермонтова. Ему и посвящена книга. Демон (“Памяти Демона”) — образ вечного творческого духа Лермонтова: он бессмертен, един с природой, потому и “клялся льдами вершин: / Спи, подруга, лавиной вернуся”. Свою внутреннюю связь с Лермонтовым поэт подчеркнул реминисценцией. Так, если в поэме Лермонтова “Демон” были строки “Поныне возле кельи я / Насквозь прожженный видел камень”, то в стихотворении Пастернака мы встречаем образ уцелевшей “за оградой грузинского храма” плиты. Демон печали и любви в интерпретации поэта во многом схож и с Демоном М. Врубеля. Во “Втором рождении” сам быт стал лирическим пространством, а концепция мира как движущегося целого выражалась в мотиве проникновения внутреннего мира человека в мир предметный (“Перегородок тонкоребрость / Пройду насквозь, пройду, как свет. / Пройду, как образ входит в образ / И как предмет сечет предмет”), а также сродства с русским языком (“Ho пусть и так, — не как бродяга, / Родным войду в родной язык”).
В поздний период творчества картину мира Пастернак представил в лирике 1956—1959 гг., которая была объединена им в цикл “Когда разгуляется”. Ее темы отразили те вопросы, которые он решал на протяжении всего жизненного пути: поэт и время, жизнь и бессмертие и др.
Природа — идеал гармоничной простоты и совершенства. Следуя традициям А.С. Пушкина (“Брожу ли я вдоль улиц шумных...”), И.С. Тургенева (“Отцы и дети”), Пастернак создал образ не природы-мастерской, хотя это соответствовало бы идеологии времени, рекордным темпам социалистического строительства, тезе о человеке, который как хозяин проходит по планете, а природы-храма. В стихотворении
“Когда разгуляется” (1956) “простор земли” уподоблен храму, а жизнь поэта есть литургия, сопричастность богослужению:
Как будто внутренность собора —
Простор земли, и чрез окно
Далекий отголосок хора
Мне слышать иногда дано.
Природа, мир, тайник вселенной,
Я службу долгую твою,
Объятый дрожью сокровенной,
В слезах от счастья отстою.Мир природы эмоционален, одухотворен (небо “празднично”, “торжества полна трава”), многомерен, полнокровен, что выражается сравнениями (“Большое озеро как блюдо”, “скопленье облаков” — “горные ледники”, “Просвечивает зелень листьев, / Как живопись в цветном стекле”), многоцветен (лес то горит, то словно накрыт копотью, из-за туч проглядывает синева, введены образы солнца и зелени).
Отношение к жизни как к непрерывности “дней солнцеворота”, к бесконечности “единственных дней”, множественности единичного и единству множества выражено в стихотворении
“Единственные дни” (1959). Философия времени сводится к следующему: индивидуальное и неповторимое соединяются с чередой такого же индивидуального и неповторимого, образуя бесконечную цепь. День — образ вечности и его составляющая: “И дольше века длится день”.
Поэт пишет о ценности каждого дня. День — мера человеческой жизни. Он имеет свое образное наполнение. Например, Пастернак перечисляет образы зимнего дня: “Дороги мокнут, с крыш течет, / И солнце греется на льдине”.
Ho помимо природного у дня есть эмоциональное содержание: любящие “друг к другу тянутся поспешней”. В стихотворении раскрывается тема субъективного, личного восприятия времени. Это для влюбленных день длится дольше века, это в их восприятии объятие “не кончается” и время замедлило свой бег: “И полусонным стрелкам лень / Ворочаться на циферблате”. Первые три строки последней строфы стихотворения являются метонимией, в них через образ времени переданы ощущения влюбленных. Метонимичны и строки “и на деревьях в вышине / Потеют от тепла скворешни”, с ними также ассоциируется мотив чувств влюбленных.
ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ, НАРОД, СТРАНА. В книге “На ранних поездах” поэт выразил свое восприятие родины. Его Россия — не просто Советское государство. Стремясь постичь “неповторимые черты” России, он всматривается в жизнь народа и испытывает к нему такое же чувство родства, как и к природе:
Превозмогая обожанье,
Я наблюдал, боготворя,
Здесь были бабы, слобожане,
Учащиеся, слесаря.(“На ранних поездах... ”, 1941)
Картина единого мира помимо поэта, предметов и прочих материальных сущностей, природы, творчества включила и народ. Пастернак создал сходный с блоковским образ России-избранницы с особой судьбой:
И русская судьба безбрежней,
Чем может грезиться во сне,
И вечно остается прежней
При небывалой новизне.(“Неоглядность ”, 1944).
Отечественную войну он рассматривает как конфликт “душегубов” и “русской судьбы безбрежной”. Тема жертвенности и бессмертия души — одна из главных в вошедшем в книгу цикле “Стихи о войне”. В стихотворении “Смелость” (1941) безымянные герои, не причисленные к живым, уносили свой подвиг “в обитель громовержцев и орлов”; в стихотворении “Победитель” (1944) всему Ленинграду выпал “бессмертный жребий”.
Тема человека и страны обрела особый смысл в творческой судьбе поэта зимой 1945/46 г., когда он приступил к написанию романа “Доктор Живаго”. Герой романа, доктор Юрий Живаго, стремится в условиях классового противостояния сохранить внутреннюю свободу. Живаго умирает в страшный для народной России год раскулачивания — 1929-й. Трагичны жизни его близких, их участь — эмиграция, сталинские лагеря.
Лирика из романа “Доктор Живаго’’. Пастернак писал, что в Живаго он стремился запечатлеть и себя, и Блока, и Есенина, и Маяковского. Тема творческой личности стала одной из центральных в двадцати пяти стихотворениях Живаго, составивших заключительную главу романа. Одно из них —
“Гамлет” (1946). В стихотворении решается высокая тема долга и самоотречения, ставится вопрос: возможна или нет независимость человека жестокой необходимости, от губительного для него участия в жизни человечества? В лирическом герое соединились три судьбы — Живаго, Гамлета, Христа.
Поэт представляет себя в роли Гамлета (“Гул затих. Я вышел на подмостки”). Судьба Гамлета соотнесена с судьбою Христа. У Гамлета, как и у Христа, нет права выбора, его судьба совершается помимо его воли, он знает, что выполняет “замысел упрямый” Господа. В молитве Гамлета (“Если только можно, Авва Отче, / Чашу эту мимо пронеси”) звучит евангельский мотив. В главе 14 Евангелия от Марка читаем: “Авва Отче! Все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня”. В главе 26 Евангелия от Матфея: “Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия”. В главе 22 Евангелия от Луки: “Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня!” Пастернак максимально приближает свой текст к тексту Евангелия. С этими словами Христос обратился к Богу Отцу в Гефсиманском саду, зная, что ему предстоит мучительная смерть. Гамлет, как и Христос, предчувствует, что ему не избежать испытаний. Как Христос добавил к своей просьбе: “Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет”, — так и пастернаков-ский Гамлет, он же лирический герой, осознает свою судьбу зависимой от высшей воли.
Драма личности, ее сложные отношения с эпохой выражены в мотиве фарисейства. Современность — “далекий отголосок” новозаветного времени, “другая драма”. О себе и современности Пастернак пишет: “Я один, все тонет в фарисействе”.
Тема “Гамлета” соответствует теме стихотворения “Гефсиманский сад”, которое завершает роман. Крестный путь неотвратим как залог бессмертия, и Христос, приняв чашу испытаний и пережив муки смертного, произносит: “Ко мне на суд, как баржи каравана, / Столетья поплывут из темноты”.
Развита тема “Гамлета” и в стихотворении
“Рассвет” (1947). Лирический герой берет на себя бремя чужих забот: “Я чувствую за них за всех, / Как будто побывал в их шкуре”. Слияние судеб лирического героя и народа — завет свыше: “Всю ночь читал я твой завет”. Очевидно, что речь идет о Христовой любви к людям. Мотив погружения в повседневность также имеет евангельские корни. В “Докторе Живаго” была выражена мысль о том, что дух Евангелия во времена апостолов заключался в изложении истин через повседневность, что и было выражено в притчах. Соответственно Пастернак полагал, что сама повседневность, мирская суета, ежедневные людские заботы символичны, в них скрыты высшие истины. В “Рассвете” душа лирического героя отзывается на мелочи жизни: “Везде встают, огни, уют, / Пьют чай, торопятся к трамваям...”
После войны и разрухи, жизни-”обморока” поэт, вдохновленный “заветом”, вновь влюблен в жизнь, он словно заново рожден:
И я по лестнице бегу,
Как будто выхожу впервые
На эти улицы в снегу
И вымершие мостовые.В стихотворении есть и литературные аллюзии. Пастернак назвал его “плохим Блоком”. Таким образом, в словах “ты”, “твой завет” — образ Блока. Во “Втором крещении” А. Блока есть строки, похожие на процитированные выше: “И в новый мир, вступая, знаю, / Что люди есть и есть дела”. Второе крещение — приобщение к жизни народа. В стихотворении Пастернака тема обновления жизни поэта также связана с темой народа: “Мне к людям хочется, в толпу, / В их внутреннее оживленье”. Так в его поэзии прозвучала блоковская “трилогия вочеловечения”, а “Второе крещение” — своеобразный “завет”.
Тема земных и небесных путей, соотнесенности человеческой жизни с горним миром раскрыта в стихотворении
“Август” (1953). В нем образный ряд являет синтез быта, повседневности (“слегка увлажнена подушка”, занавеси, диван, “край стены за книжной полкой”, петушиные голоса), чувственных состояний (“размах крыла расправленный”, женщина, творчество) и евангельской истории (Преображение Христа, свет горы Фавор, открывший апостолам божественную суть Христа, “лазурь преображенная”, “золото второго Спаса”).
Солнце — и конкретный пейзажный образ, и символ жизни — контрастирует с мотивом сна. Как во сне лирического героя М. Лермонтова выразились предчувствия своей смерти (“Сон”), так и лирический герой “Августа” видит сон о собственном погребении. Пастернак рисует ситуацию, в которой соединились и бытовые детали, и мистическая образность: “В лесу казенной землемершею / Стояла смерть среди погоста, / Смотря в лицо мое умершее”. Ho сон проходит, образы солнца и Преображения (а погребение осуществляется на Преображение Господне) знаменуют возвращение героя к жизни. Сама жизнь лирического героя обрисована образами женщины, которая бросает вызов “бездне унижений”, имбирно-красного леса, знакомых (они идут на похороны поэта). Всё это ценности его жизни, противоположные эпохе “безвременщины”, в которой живет поэт.
Развита в стихотворении и тема вечности творчества. Голос поэта, названный провидческим, не тронут распадом. Понятие творчества сближается с понятием чудотворства. Продолжая пушкинскую, лермонтовскую тему силы поэтического слова, Пастернак пишет о его колоссальных возможностях: “И образ мира, в слове явленный”.
Вера в преодоление тревог, метелей внешнего мира выразилась и в любовной лирике романа. В стихотворении
“Зимняя ночь” (1946) противопоставлены два мира — безбрежный (вселенская снежная мгла) и локальный (дом, место встречи его и ее). Символами происходящего в этих мирах являются образы метели и свечи. Мир дома для лирического героя, как и для доктора Живаго, — самоценное пространство, именно в нем он познает плотскую и духовную радость. Бытовой образ “и падали два башмачка / Co стуком на пол” дополняет внебытовой, эмоциональный план стихотворения, который, в свою очередь, трансформируется в сверхчувственный, неземной: “И жар соблазна / Вздымал, как ангел, два крыла / Крестообразно”. Плоть, как полагал Пастернак, не греховна. В автобиографической прозе “Охранная грамота” (1930) он писал о чистоте и святости обнажения и близости, об их защищенности от разврата. В “Зимней ночи” плоть словно получает благословение свыше. Потому и появляется в стихотворении образ свечи. Этот образ, выражающий, как правило, идею святости, чистоты, душевного покоя, сопровожден прозаической деталью, говорящей об обнажении, интимной близости: “И воск слезами с ночника / На платье капал...”
О ПОЭТИЧЕСКОМ ТВОРЧЕСТВЕ. Тема творческой интуиции, возможностей языка, сути поэзии, ее вечности рассматривалась выше в стихотворениях
“Февраль. Достать чернил и плакать!..”, “Август”.
В ряде лирических произведений Пастернак выразил свое понимание предназначения поэта. Так, в стихотворении
“Быть знаменитым некрасиво...” (1956) истинная поэзия была противопоставлена суете литературной жизни. Поэту, как полагал Пастернак, противопоказано быть знаменитым, заводить архивы, для его таланта губительны успех и шумиха, “быть притчей на устах у всех” — позор и самозванство. Он формулирует сентенцию: “Цель творчества — самоотдача”. В “Гамлете” лирический герой стремился предугадать, что случится на его веку, в стихотворении “Быть знаменитым некрасиво...” старается жить так, чтобы “услышать будущего зов”. Поэту следует сохранить свою индивидуальность, что равноценно жизни: